Отражение Ворона - Дмитрий Вересов

– Круто вы забираете, – усмехнулся Нил-старший, – но продолжайте, это даже интересно, особенно в части мирового заговора.

«Ревнует… Точно ревнует», – подумала Татьяна.

– А дальше – больше. Надо было придерживаться химеры так называемых прав человека, разрешили приезжать родственникам, женам, детям, – продолжил Питер. – А что касается Турции, то это была единственная страна, которая, помимо всего прочего, поставляла не только рабочую силу, но и беженцев. И вот Конституция – этот основной закон Германии – стала следствием некоей временности, временности во всем: временная экономика, временное разъединение, временное законодательство… Страна жила по временным законам в ожидании объединения двух Германий. И этот Основной закон стал этаким ублюдочным порождением временщичества, когда понятия о суверенитете и национальных интересах – все откладывалось до поры. И вот временная Конституция превратилась в постоянную и наконец была даже официально признана государствами-гарантами. С подачи ваших иллюминатов, кстати говоря, – Питер кивнул в сторону тихо сидевшей в углу Татьяны.

– Моих? – автоматически переспросила она.

– А то чьих же! – торжествующе подтвердил Питер и продолжил рассказ: – А как следствие этой временщической Конституции появился Закон о беженцах, мол, в компенсацию гитлеровских злодейств все граждане Европы имеют право искать убежища в ФРГ. Это означало, что все турки, заявившие себя беженцами, попадали под действие немецкого законодательства. А это что? А это – если человек без работы, он автоматически имеет право получать компенсацию. Если он гражданин, или персона, приравненная к гражданину, беженец, то он автоматически имеет право на все социальные гарантии. А это пособия по безработице, медицинская и пенсионная страховки, льготы на квартплату, единовременные помощи на приобретение одежды и даже на культурный минимум. А это выливалось в то, что им бесплатно выдавались телевизоры и стиральные машины. Это все делалось в расчете на гласность, чтобы переплюнуть социальные завоевания ГДР. В ГДР были бесплатные детские сады, бесплатное образование, а здесь – то же самое, но плюс какие-то райские кущи с раздачей бесплатных телевизоров и стиральных машин.

– Это была борьба идеологий, – неуверенно возразил Нил-старший.

– Нет, это была часть невидимой борьбы глобалистов за окончательный передел мира, – отпарировал Питер и продолжил развивать прерванную было мысль. – Естественно, сперва беженцев почти не было – никто об этом не знал. Потом они начали появляться, потом их стало все больше и больше. Человек только появлялся, ему сразу давали квартиру, подъемных денег двадцать тысяч марок, и он катался как сыр в масле – казалось, вот он, этот Запад, прямо-таки Эдем! Постепенно об этом рае узнали везде, и сбежать туда хотели уже все – даже из Африки.

– Ну да, это была борьба между цивилизованным Западом и нецивилизованным Востоком! – воскликнул Нил-старший.

– Не торопитесь, дайте Питеру высказаться, – осадил его профессор Делох.

– К началу восьмидесятых, – продолжил Питер, – в Германии на рынке труда образовалась излишняя масса рабочих. И плюс к ним – огромная масса беженцев. Власти спохватились и стали проводить границу между политическими беженцами и экономическими беженцами, но поздно. Люди просто стали выбрасывать документы – и поди попробуй докажи, что он экономический беженец, поскольку Германия – это правовое государство. Прежде чем человека выдворить – надо выяснить, кто он и откуда. В конце концов в Германии скопилась уйма всякого народа, порядка пятнадцати миллионов, что у немецкого обывателя вызывает теперь самый неподдельный ужас. И когда произошло наконец долгожданное объединение, стало ясно, что никакого национального государства нет, как и не было, – а есть большая ФРГ, то есть оккупационная зона США поглотила оккупационную зону бывшего СССР со всеми ее пороками. Отсюда всплеск недовольства в бывших землях ГДР – была страна мононациональной, а получили по объединении массу каких-то алчных и агрессивных инородцев под боком.

– И зачем это было нужно вашим иллюминатам и глобалистам? – не унимался Нил-старший.

– А за тем, чтобы сделать Германию новой землей обетованной, если арабы все же скинут иудеев в море, – вставил профессор Делох.

– Все правильно, но не торопитесь, я еще до этого дойду, – ответил Питер и продолжил: – Само государство Западной Германии проповедовало и исповедовало идеи космополитизма. Как и главный их американский патрон, читай – иллюминаты и глобалисты, что суть одно и тоже. Мы – мировая экономика, мы ездим везде, и т д. и т п. В Германии это вылилось в некую закормленность. По девизу Черчилля – если человеку не давать свободы, то тогда его надо хорошо кормить. В Германии это приняло черты вседозволенности. Вседозволенность в консюмеризме, в потребительстве, но политической свободы – нет. Нет национального самосознания в политике. И вся эта неприкаянная свора иностранного народа, которая до объединения праздно шаталась по Западной Германии, после объединения хлынула на Восток. Все-таки добрые прусские традиции при Хоннекере были – воздержанность, умеренность…

– Полностью разделяю ваше мнение о немцах, дорогой Питер, – подхватил профессор Делох, – но продолжайте и извините, что прервал вас.

– Интернационализм – он тоже был, но внутри. Он не был приложен, потому как советские войска в ГДР сидели за проволокой в некоей самоизоляции – солдаты практически не выходили, а офицеры – сами боялись контактов. В американской же зоне – американские войска ходили где хотели, тратили деньги, и целые районы в ФРГ жили за счет обслуживания американских военных. Это возымело свои результаты – проникновение образа жизни… Пепси-кола, рок-н-ролл и прочее… И обратите внимание, все эти германские кандидаты в государственные лидеры перед своими выборами едут теперь в Вашингтон, где с ними разговаривают, проводят инструктаж и так далее. А после выборов эти счастливцы, которых уже избрали, снова едут представляться в Вашингтон… И если в экономическом плане они и имеют еще какое-то подобие самостоятельности, то в политическом – его нет и в помине. Вот, к примеру вся эта метаморфоза с ультра-левыми и зелеными, которые все время кричали – «распустить армию», «солдаты – это убийцы» и так далее, а надо стало США, пардон, я все время оговариваюсь, и говорю США, когда надо говорить – иллюминаты, так вот как понадобилось иллюминатам – и они беспрецедентно подписали закон – и впервые после сорок пятого года послали свои немецкие войска за рубеж страны. И те, кто подписывал, – это все были левые, левее коммунистов. Это типичная американская политика, то есть политика ваших, – Питер снова посмотрел в сторону Татьяны, – ваших иллюминатов: хочешь иметь верного раба, возьми бывшего революционера и подкупи его. Этот будет стараться вернее любого консерватора, потому как предал. Так оно и получилось.

Сигарный дым пластами медленно перемещался по гостиной. И было в этом их ночном сидении что-то такое бесконечно мирное. Домашнее.

Татьяна улыбнулась своим мыслям.

И вдруг подумала, что наконец счастлива.

Счастлива оттого, что юный Нил-Ро спит рядом, в своей комнате наверху. Что милые ее сердцу мужчины так забавно спорят, сидя здесь, у камина. И если бы только потусторонние часы не отбивали срок, отмеренный ей чертом Вадимом Ахметовичем! Тогда бы она могла сказать, что счастлива, наконец…