Древний Рим - Андрей Потрашков

Давайте посмотрим, что же сделал этот представитель армии для укрепления расшатавшейся Римской империи не только в военной, но и в гражданской сфере. При Септимии и его сыновьях завершается важный процесс, начавшийся с самого возникновения Империи: уравнение в правах провинциалов и италиков. Само происхождение и воспитание основателя династии играло здесь известную роль. Септимий был родом из Африки и воспитывался далеко не в духе старых римских взглядов. Характерно, например, его преклонение перед Ганнибалом. Сделавшись императором, он всюду воздвигал статуи великому карфагенскому полководцу, смертельному врагу старого Рима. Женат Септимий был на сириянке Юлии Домне, что также не содействовало укреплению в нем исконных римских традиций. Италия при Септимий Севере была почти уравнена с провинциями. Мы уже видели, что ее население лишилось своей старой привилегии пополнять преторианскую гвардию. Кроме преторианцев в Италии, недалеко от Рима, был расквартирован 2-й парфянский легион – случай, неслыханный в истории Империи. Неслыханным было и то, что Север по отношению к Италии принял звание проконсула, которое предыдущие императоры принимали только по отношению к провинциям. В проконсульском звании по преимуществу заключалась та военная власть, которая могла быть применена только к провинциям. Параллельно с ослаблением политической роли италиков шло усиление прав провинциалов. Провинциальные города стали получать освобождение от некоторых повинностей. Многим из них были даны права римских колоний и так называемое «латинское право», означавшее свободу от земельной и подушной подати. Александрия египетская впервые получила муниципальное устройство и т. д.

При Севере идет дальнейшее умаление роли сената. Император не мог простить сенаторам поддержку, которую они оказывали его соперникам. Немало их поплатилось за это жизнью и имуществом. Сенат формально продолжал существовать, но фактически его полномочия были сведены на нет. Вся его законодательная деятельность ограничивалась тем, что он заслушивал и утверждал соответствующие послания императора. Назначение городских магистратов (консулов) целиком перешло к последнему, а сенат только ставился в известность. Да и роль этих магистратов значительно ограничилась. Зато еще более выросло значение императорских чиновников. В особенности это касается должности префекта претория. Он становится заместителем императора в области судопроизводства, поэтому на должность префекта претория начинают назначать крупных юристов. Таким при Септимии был знаменитый Папиниан.

Таким образом, при Септимии Севере все яснее начинает выступать откровенно самодержавный характер императорской власти. Наряду с этим происходит возвышение самой личности императора. Уже тогда, по-видимому, появляется формула, несколько позднее декларированная крупнейшим юристом Ульпианом: «Что угодно принцепсу, пусть будет законом», а в надписях применительно к императору часто фигурирует «dominus noster» («наш господин»).

Услышав имя императора Песценния Нигера («Черный») (годы правления 193-194-й), неискушенный человек сразу подумает, что он был, как минимум, выходцем из Африки, а то и вовсе негром. Конечно, трудно представить себе чернокожего римского императора, но в смутное время, последовавшее за смертью Марка Аврелия, императором мог стать практически любой, кто обладал поддержкой армии. Начиналась так называемая «эпоха солдатских императоров». Итак, Песценний Нигер, по словам одних авторов, происходил от родителей, не занимавших высокого положения, а по словам других – от знатных родителей. Отцом его был Анний Фуск, матерью – Лампридия, дедом – попечитель Аквина; но и это теперь подвергается сомнению. Некоторые считают, что Песценний был родом из бедной семьи эфиопов, а высокого положения смог добиться благодаря своей свирепости и храбрости, проявленных на службе в легионах Марка Аврелия.

Как говорят древние авторы, образование он получил посредственное, отличался свирепым нравом, несметными богатствами, был бережлив в домашнем быту, необузданно предавался всяким страстям. В течение долгого времени он был центурионом и, сменив ряд командных постов, дослужился до того, что по приказанию Коммода был поставлен во главе сирийских войск.

Узнав, что император Коммод убит, Юлиан провозглашен императором и тоже убит по приказу Севера и сената, что Альбин в Галлии принял звание императора, Песценний позволил сирийским войскам, которыми он командовал, провозгласить себя императором, скорее из ненависти к Юлиану, нежели из желания соперничать с Севером.

Мнение народа о Песценнии Нигере ясно обнаружилось при следующем случае. Юлиан давал в Риме цирковые игры, и сиденья в Большом цирке оказались занятыми как попало. Народ, чрезвычайно этим оскорбленный, единодушно стал кричать, что надо вызвать Песценния Нигера для охраны города. При этом Юлиан якобы сказал, что ни ему, ни Песценнию не придется долго быть императором, что это суждено Северу, которого скорее должны были бы ненавидеть и сенаторы, и воины, и провинциалы, и прочие граждане. Все это впоследствии подтвердилось. В то время как Север управлял Лугдунской провинцией, Песценний был с ним в самых дружеских отношениях; ведь он был послан для поимки дезертиров, которые тогда во множестве совершали грабежи в Галлиях. Прекрасным выполнением этого поручения он доставил большое удовольствие Северу, и Септимий сообщал Коммоду о нем как о человеке, необходимом для государства. И действительно, в военных делах он проявлял большую энергию.

Песценний был очень строг с легионерами. Он жестко пресекал грабежи мирного населения. Никогда воины, находившиеся под его начальством, не вымогали у провинциала дров или масла, не требовали услуг. В бытность военным трибуном сам он ничего не брал у воинов и никому не позволял что-либо брать у них. Будучи императором, он однажды приказал отрядам вспомогательных войск побить камнями двух трибунов, которые, как было установлено, получили взятку. В другой раз за похищение петуха Нигер приказал отрубить голову десятерым воинам одного манипула, которые ели вместе этого петуха, хотя кражу осуществил один, и он привел бы этот приказ в исполнение, если бы не просьба всего войска, которое угрожало чуть ли не мятежом. Пощадив осужденных, он приказал, чтобы те десятеро, которые ели краденого петуха, заплатили за петуха провинциалу в десятикратном размере. Сверх того, он дал приказ, чтобы в течение всего этого похода никто из воинов этого манипула не разводил огня, никогда не ел свежесваренной пищи, питался бы хлебом и холодной едой, и назначил наблюдателей за выполнением этого приказа. Песценний приказал воинам, отправляясь на войну, не носить в поясах золотых и серебряных денег, а сдавать их в казну, чтобы в случае, если судьба пошлет какую-нибудь неудачу, ничего не перешло к врагам в виде добычи. После битв солдаты могли получить обратно то, что они сдали; при этом он добавил, что деньги эти будут выданы сполна их наследникам. Но все это послужило ему во вред: до того дошла распущенность во времена Коммода. Только после его смерти, когда исчезли и зависть, и ненависть к нему, такие примеры были оценены по достоинству.

Имеется письмо Севера, в котором он пишет Рагонию Цельзу, управлявшему Галлиями: «Достойно сожаления, что мы не можем подражать в военной дисциплине тому, кого мы победили на войне: твои воины бродяжничают, трибуны среди дня моются, вместо столовых у них трактиры, вместо спален – блудилища; пляшут, пьют, поют, мерой для пиров они называют пить без меры. Могло ли бы это быть, если бы в нас билась хоть одна жилка дисциплины наших предков? Итак, исправь прежде трибунов, а потом уже и воинов. Пока он будет тебя бояться, ты будешь держать его в руках. Но узнай, хотя бы на примере Нигера, что воин не может чувствовать страх, если военные трибуны и начальники сами не станут неподкупными».