Одиночество Калли и Кайдена - Джессика Соренсен

– Калли Лоуренс. – Машинально я беру Кайдена за руку.

– А, дочь тренера Лоуренса? – На гневном лице появляется проблеск воспоминания.

Дежавю.

– Ага. Мы с вами встречались несколько раз.

Некоторое время он в упор смотрит на меня, будто хочет заставить исчезнуть. Наконец переводит взгляд на Кайдена:

– Мы собирались тренироваться сегодня утром. Не помнишь?

– Да, простите. – Кайден сжимает мою руку. – Я проспал, а сейчас мне нужно отвезти Калли домой, так что я пока не могу прийти.

– Сколько времени тебя не будет? – Мистер Оуэнс разжимает и сжимает кулаки, вены у него на шее набухают.

– Не знаю, может быть, минут тридцать.

– Почему она не может поехать домой сама? – Мистер Оуэнс раздраженно глядит на меня. – У нас расписание.

– Нет. Это у вас расписание, – говорит Кайден и весь напрягается. Лицо Оуэнса-старшего искажается от гнева. – Просто вы решили, что я обязан ему следовать.

– Прости, ты со мной разговариваешь? – В голосе мистера Оуэнса слышна открытая угроза, мне хочется нырнуть за спину Кайдена и спрятаться. – Кажется, ты забыл, какие здесь правила и какие могут быть последствия забывчивости.

– Мне нужно идти.

Кайден прерывисто дышит, крепко сжимает мою руку и обходит отца, таща меня за собой.

– Кайден Оуэнс! – кричит тот. – Ты бы лучше сейчас не уходил от меня.

Мы с Кайденом бросаемся к машине, припаркованной на подъездной дорожке под деревьями.

– Чтоб тебя, твою мать! – орет нам вслед мистер Оуэнс.

Кайден помогает мне сесть в машину, потом запрыгивает на водительское сиденье и заводит мотор. Его отец стоит посреди двора и следит за нами мрачным взглядом. Я вспоминаю тот жуткий вечер и с ужасом думаю о том, на что способен этот человек.

Колеса поворачиваются, мы выезжаем на дорогу, и Кайден прибавляет хода. Мимо проносятся размазанные силуэты деревьев вдоль обочин.

– Можешь послать Люку эсэмэску? – далеко не сразу начинает Кайден и протягивает мне свой мобильник. – Напиши, чтобы сидел внизу и не высовывался до моего возвращения.

Я киваю, беру телефон, пролистываю список контактов и останавливаюсь на имени Люк.

– Думаешь, он зайдет туда и наорет на Люка? – спрашиваю я, отправляя сообщение.

– Он орет только на своих детей. – Кайден качает головой, вцепившись в руль.

– Слушай, мне кажется, тебе не стоит туда возвращаться. – Я кладу телефон на приборную доску и придвигаюсь к Кайдену. – Вдруг он с тобой что-нибудь сделает?

– Ничего, справлюсь. – Голос у Кайдена резкий, я отшатываюсь от него и начинаю двигаться к краю сиденья. – Нет, стой! – Он быстро кладет руку мне на бедро. – Прости. Я не должен был рявкать на тебя. Но просто это у меня в порядке вещей. Мне всегда приходилось вести себя так. Это моя жизнь.

– Хорошо, давай ты сделаешь так, что отныне это не будет твоей жизнью, – говорю я с нотками мольбы в голосе.

– И что мне делать? – Кайден поворачивается ко мне и смотрит на меня с сомнением, как будто это не выход. – Никогда больше туда не возвращаться? Каким бы идиотом он ни был, это все-таки мой отец. В этом доме я вырос – это мой дом.

– Так больше продолжаться не может. Просто уезжай, – говорю я, думая про себя: что еще сказать ему, чтобы убедить? – Оставайся у меня. Ты не заслуживаешь такого обращения. В тебе много хорошего, ты достоин лучшего. – Голос у меня дрожит. – Пожалуйста, прошу тебя, приезжай ко мне.

– И ты позволишь мне прийти и остаться? – Кайден с трудом сглатывает, глаза у него расширены.

– Конечно, – киваю я, сердце щемит от боли. Я прикасаюсь к его руке. – Не хочу, чтобы ты к нему возвращался. Он же… Почему он такой?

– Думаю, его отец обращался с ним так же. – Кайден сворачивает на мою улицу. – Когда мы были младше, все шло не так плохо, хотя все равно дерьмово. Иногда его что-нибудь бесило, и он орал на нас, иногда шлепал или бил ремнем. Но когда мы подросли, стало хуже, как будто он знал, что теперь может… – Кайден сжимает зубы. – Перестал опасаться, что зашибет нас до смерти. Мои братья давали ему сдачи, когда стали старше, но потом они уехали… и я остался один… Все как будто рассыпалось. Весь его гнев сосредоточился на мне.

Глаза начинает пощипывать, я моргаю, чтобы сдержать слезы. Как же ему там жилось одному, в этом доме, с таким ужасным человеком.

– Ты так больше не живи. Приходи ко мне. Не нужно тебе там появляться.

Мы встречаемся взглядами, и я вижу испуганного, сбитого с толку, потерянного маленького мальчика.

– Хорошо, но нужно забрать Люка.

Я снова могу дышать, легкие расправляются и наполняются воздухом.

– Но ты сразу вернешься? Обещаешь?

– Обещаю, – кивает Кайден, съезжает на дорожку к моему дому и останавливается рядом с машиной моей матери.

Я смотрю в окно на заднюю дверь дома. Шторка с окошка отодвинута, мама выглядывает на улицу.

– Хочешь, я поеду с тобой? Только предупрежу ее.

– Все будет хорошо. – Кайден заключает в чашу из ладоней мои щеки, проводит подушечками больших пальцев под глазами. – А ты оставайся здесь и попытайся успокоить маму.

– Ты уверен? Может быть, попросить моего отца, чтобы он с тобой съездил?

– Калли, со мной все будет в порядке. Там Люк. Я просто заберу свои вещи и приеду. Ничего не случится.

Сердце сжимается, я наклоняюсь и трусь губами о губы Кайдена. Начинаю отстраняться от него, но он кладет руку сзади мне на шею и снова прижимает свой рот к моему, страстно целует и отпускает. С тяжелым чувством я вылезаю из машины и слежу, как он отъезжает задним ходом. Знаю, пока он не вернется, я буду ждать, затаив дыхание.

Страшно до ужаса. Никогда еще я не отвечал так отцу, и на его лице было написано, что мои дела плохи. Но Калли права. Я больше не должен с этим мириться. Нужно просто уйти. Уже давно надо было это понять, но по какой-то причине я не мог. Всю жизнь я только и видел, как люди уходят, дерутся, орут друг на друга, говорят мне, чтобы я не рыпался. Но вот появилась Калли и сказала, что я могу все изменить, что я заслуживаю лучшего. Это так просто, но ее слова много значат для меня.

Оставляю машину под деревьями и отправляю сообщение Люку, чтобы он ждал меня в машине через десять минут, потому что мне нужно забрать сумку. Подхожу к крыльцу, и на меня обрушиваются воспоминания. В доме стоит мертвая тишина, а входная дверь распахнута настежь.

Готовый ко всему, я вхожу в дом. Когда я был маленьким, отец любил превращать избиение в игру. Он давал нам время спрятаться, а потом отправлялся на поиски. Если мы прятались хорошо, то выигрывали. Если нет, расплачивались. Но расплачивались мы всегда, потому что он никогда не прекращал искать нас.