Черные кувшинки - Мишель Бюсси

Лоренс Серенак встал из-за стола.

— Вы жульничаете, Стефани.

Он обошел вокруг стола, выдвинул ящик и достал из него книгу. «Орельен».

— Я больше чем уверен, что вы жульничаете.

Он открыл книгу на странице, загнутой уголком.

— Помните, это вы посоветовали мне прочитать этот роман Арагона? Потому что странная цитата на бумажной полоске, приклеенной к открытке, которую мы нашли в кармане Жерома Морваля, взята как раз из него. «Преступно мечтать…» и так далее. Позвольте, Стефани, я немного освежу вам память. Вот глава шестьдесят четвертая. Орельен встречается с Беренис в саду Моне, и она убегает по разбитой дороге в Живерни, словно пытаясь увернуться от неумолимой судьбы. Орельен устремляется за Беренис и настигает ее на склоне холма. Она тяжело дышит… Впрочем, я лучше зачитаю вам оригинальный текст…

Лоренс Серенак едва ли не впервые с начала разговора не отвел глаз от гневного взгляда Стефани.

— «Орельен приближался к ней. Он видел, как вздымается ее грудь. Она наклонила голову, и ее белокурые волосы упали на одно плечо. Ее веки трепетали, залегшие под глазами тени сообщали взгляду тревожность, губы дрожали, а плотно сжатые, похожие на кошачьи, зубы сияли белизной…»

Инспектор шагнул вперед и оказался совсем рядом со Стефани. Она по-прежнему сидела на столе, и отступать ей было некуда. Лоренс подошел к ней вплотную, коснувшись ногой ее коленки.

— «Орельен остановился. Он стоял совсем близко, возвышаясь над ней. Еще никогда он не видел ее такой…»

Серенак на секунду отвлекся от книги.

— Это вы все портите, Стефани.

Он коснулся ладонью ее голого колена. Стефани не сдержалась — это было сильнее ее. Ее переплетенные ноги охватила мелкая дрожь. Когда она заговорила, в ее голосе не было ни следа былой уверенности:

— Вы странный человек, инспектор. Сыщик… Любитель живописи… Любитель поэзии…

Вместо ответа Серенак перелистнул несколько страниц.

— Вот. Все та же глава шестьдесят четыре, чуть дальше. Помните? «Я увезу вас туда, где никто вас не знает, даже мотоциклисты… Где вы обретете свободу выбора… Где мы сами станем решать нашу судьбу…»

Он бессильно опустил руку, державшую книгу, словно та весила не меньше тонны. Вторую руку он положил на ее все еще дрожащее бедро, как будто успокаивал плачущего младенца.

Они некоторое время молчали.

Первым магию этой минуты нарушил Серенак. Отступив назад, он накрыл ладонью листок с записью показаний учительницы.

— Простите, Стефани. Но вы сами предложили мне прочитать этот роман.

Стефани Дюпен закрыла лицо руками. Что она от него прятала — волнение, слезы, усталость?

— Только не смешивайте все в одну кучу… Я тоже читала Арагона. Я вас поняла: вы оставляете мне свободу выбора. Будьте спокойны, я сумею распорядиться своей судьбой. Лоренс, я ведь вам уже говорила… Я не люблю своего мужа. Мало того, сделаю вам еще одно признание: наверное, я в скором времени с ним расстанусь. Эта мысль давно во мне зреет… Знаете, как большая река течет спокойно по равнине, пока не оборвется водопадом… То, что случилось в последние дни, напоминает этот водопад. Понимаете, что я имею в виду? Но все сказанное не отменяет того простого факта, что он невиновен. Ни одна женщина не бросит мужа, сидящего в тюрьме. Бросить можно только свободного человека. Понимаете, Лоренс? Я не откажусь от своих показаний. В то утро я занималась любовью с мужем. Мой муж не убивал Жерома Морваля.

Серенак, ни слова не говоря, протянул учительнице лист бумаги и ручку. Она поставила под ним свою подпись не читая и вышла из кабинета. Серенак опустил глаза к последним строчкам 64-й главы «Орельена».

«Он смотрел, как она убегает. Плечи у нее горбились, словно ей было не под силу двигаться так быстро. Ее невероятное признание пригвоздило его к месту. Да нет же, она лгала! Нет. Она не лгала».

Как долго он просидел один, прежде чем в дверь постучал Сильвио Бенавидиш? Несколько минут? Час?

— Входи, Сильвио.

— Ну что?

— Она стоит на своем. Покрывает мужа…

Сильвио Бенавидиш покусал губы.

— Может, оно и к лучшему…

Он опустил на стол пачку бумажных листов.

— Вот, только что пришло. Пелисье, это графолог из Руана, изменил свое мнение. Проведя более глубокое исследование, он пришел к выводу, что надпись, вырезанная на крышке ящика для красок, не могла быть сделана рукой Дюпена.

В комнате повисла напряженная тишина.

— А теперь держитесь, патрон, — продолжил Бенавидиш. — Эксперт утверждает, что надпись сделана ребенком. Ребенком лет десяти. Он уверен на сто процентов.

— Черт, — пробормотал Серенак. — Это что еще за хрень?

Мысли путались у него в голове. Но Бенавидиш еще не закончил.

— Это не последний сюрприз, патрон, — сказал он. — Мы получили анализ образцов крови, оставленной на ящике. Сомнений нет: кровь не принадлежит ни Жерому Морвалю, ни Жаку Дюпену. Эксперты еще работают…

Серенак встал и пошатнулся.

— Ты что, хочешь сказать, что было еще одно убийство?

— Не знаю, патрон. Если честно, я вообще перестал соображать что к чему.

Лоренс Серенак принялся мерить шагами комнату.

— Хорошо, хорошо. Я все понял, Сильвио. У меня нет другого выхода, кроме как отпустить Жака Дюпена. Судебный следователь снимет с меня башку. Хотя мы продержали его в камере меньше пяти часов…

— Лучше так, чем допустить ошибку.

— Да нет же, Сильвио! Я знаю, о чем ты думаешь. Что я поддался эмоциям. Устроил театральное задержание на Астрагальской тропе. А теперь, и нескольких часов не прошло — все доказательства рассеялись как дым. И мы вынуждены его освободить. Но, видишь ли, я по-прежнему убежден, что Жак Дюпен виновен!

Сильвио Бенавидиш промолчал. Он уже понял, что оспаривать интуицию патрона бессмысленно. Бенавидиш снова, в который уже раз, вернулся мыслями к своей трехколонной таблице, бережно хранимой в кармане. Что делать, если данные из разных колонок вступают друг с другом в неразрешимые противоречия? Как объяснить весь этот бред? Здесь нет и не может быть простого ответа. Чем дольше длилось расследование, тем сильнее крепло убеждение Сильвио, что кто-то играет ими, дергает их за ниточки, вынуждает двигаться в ошибочном направлении, одновременно с полной безнаказанностью осуществляя свой тщательно продуманный план.

— Войдите.

Лоренс Серенак поднял глаза. Странно, кого это принесло в столь поздний час? Он был уверен, что остался в комиссариате один. Дверь в кабинет он не запирал. На пороге стоял Сильвио. Глаза его светились нездоровым блеском. Не только от усталости…

— Сильвио, ты что, еще не ушел?