Любовь в полдень - Лиза Клейпас

— Капитана Фелана представил к высокой награде командир полка; он своими глазами видел, как Кристофер под огнем вынес с поля боя раненого офицера. Наши войска были вынуждены на время оставить попытки завладеть позицией русских. Укрыв офицера в безопасном месте, капитан вернулся на огневую позицию и удерживал ее до прихода подкрепления. В результате противник сдался, а наш тяжелораненый воин, подполковник Фенвик, благополучно вернулся к своим.

В шуме радостных возгласов и поздравлений Кристофер не нашел сил произнести ни слова. Заставил себя залпом осушить бокал и стоял неподвижно, пытаясь казаться спокойным, но на самом деле постепенно сползая в зловещую, угрожающую тьму. Невероятным волевым усилием приступ безумия удалось сдержать, и теперь прославленный герой балансировал на крошечном островке спасительной отстраненности: в эту минуту он остро нуждался в уединении и покое, но в то же время втайне боялся себя самого.

«Прошу тебя, Господи, пусть награждают за что угодно, но только не за спасение Фенвика», — молился капитан Фелан.

Беатрикс мгновенно почувствовала опасное состояние Кристофера. Дождалась, пока жених допил шампанское, и заговорила нарочито громко, чтобы услышали все вокруг:

— Ах, боюсь, от всего этого шума и блеска того и гляди закружится голова. Капитан Фелан, не будете ли вы так добры проводить меня в маленькую гостиную?

Просьба вызвала сочувственные возгласы: общество одобряло любое проявление женской слабости.

Стараясь выглядеть вялой и утомленной, Беатрикс оперлась на руку спутника и вместе с ним покинула зал. Однако направились они вовсе не в маленькую гостиную, а на свежий воздух, к одной из скамеек возле посыпанной гравием дорожки.

В полном молчании, без единого слова, сели рядом. Кристофер обнял любимую и прижался губами к душистым волосам. Беатрикс прислушивалась к доносившимся из леса вечерним звукам: шорохи, скрипы, писк, мелодичный разговор лягушек, крики ночных птиц сливались в знакомую и в то же время вечно новую симфонию. Наконец грудь Кристофера медленно поднялась и опустилась в долгом, протяжном вздохе.

— Какая неприятная новость, — тихо произнесла она, понимая, что он думает о Марке Беннете — друге, которого так и не смог спасти. — Знаю, что эта награда тебе ненавистна.

Кристофер не ответил, однако почти осязаемое напряжение, которое он излучал, ясно говорило, что из всех мрачных воспоминаний это оставалось самым тяжелым.

— А от награждения можно ли отказаться? — спросила Беатрикс. — Можно ли каким-нибудь образом уклониться от вручения?

— По собственной воле невозможно. Единственный способ — совершить что-нибудь противоправное или омерзительное, чтобы спровоцировать отмену почестей.

— Почему бы не придумать подходящее преступление? В моей семье наверняка возникнут отличные предложения.

Кристофер посмотрел непроницаемым взглядом; в свете луны серые глаза казались серебристыми. Беатрикс испугалась, что несвоевременная шутка может вызвать раздражение, однако в следующий миг он рассмеялся, крепко обнял ее и прошептал:

— Милая, как же ты мне нужна! Все-то ты понимаешь: что деду неможется, что я почти тону в самых тяжких воспоминаниях.

Они оставались наедине дольше, чем позволяли приличия, не в силах прервать объятия и поцелуи. Наконец, сокрушенно вздохнув, Кристофер встал и повел любимую в сияющий огнями дом.

Оживленно беседуя с гостями, искусно изображая интерес к бесконечным комментариям, замечаниям и советам, Беатрикс при каждом удобном случае украдкой бросала взгляд на Кристофера. Капитан сохранял невозмутимое, почти стоическое спокойствие и самообладание истинного воина. Все заискивали перед героем — даже те, чье социальное положение и знатность намного превосходили его собственный статус. Внешняя невозмутимость не могла обмануть Беатрикс: она остро ощущала, с каким трудом Кристофер пытается приспособиться к когда-то естественным и привычным условиям. Он ощущал себя чужим среди старых приятелей, из которых ни один не желал понять настоящих военных переживаний. Награждения, золотые галуны и бравурная патриотическая музыка — иных тем для обсуждения не находилось. Истинные чувства позволялись исключительно в виде кратких осторожных реплик.

— Беатрикс. — Одри взяла ее за руку и, прежде чем виновница торжества успела вступить в очередную беседу, увлекла в сторону. — Пойдем со мной, хочу кое-что тебе отдать.

Одри повела подругу в дальнюю часть дома — туда, где узкая лестница поднималась на второй этаж, в комнату причудливой формы. Одно из многочисленных достоинств старинного особняка заключалось в том, что странные комнаты и эксцентричные помещения неопределенного назначения возникали неожиданно и в то же время органично, подобно боковым побегам основного здания. Они уселись рядышком на ступеньках.

— Ты сумела преобразить Кристофера, — заговорила Одри. — В первое время после возвращения казалось, что путь к счастью закрыт для него навсегда. А сейчас я увидела другого человека: пропало постоянное мрачное напряжение, отступила хандра. Изменения заметила даже матушка: леди Фелан тебе благодарна.

— Леди Фелан отнеслась ко мне доброжелательно, хотя вряд ли мечтала о подобной невестке, — отозвалась Беатрикс.

Одри понимающе улыбнулась:

— Так и есть. И все-таки она намерена извлечь из ситуации максимальную пользу. Ты — ее единственная надежда. Сохранить Ривертон в нашей ветви семьи можно только в том случае, если родится наследник. А если у вас с Кристофером не появится сын, поместье перейдет к кузенам. Для нее это окажется страшным ударом. Думаю, если бы я смогла подарить свекрови внука, она относилась бы ко мне намного теплее.

— Как жаль. — Беатрикс сочувственно обняла подругу.

Одри грустно вздохнула.

— Этому не суждено было случиться. Я получила серьезный жизненный урок. Судьба распоряжается нами независимо от того, принимаем ли мы ее решения или наивно пытаемся противиться. Незадолго до своего конца Джон сказал, что мы должны быть благодарны за подаренное время: сам он давно понимал, что жизнь катится к закату. Ну вот, а теперь хочу кое-что тебе отдать.

Одри бережно достала из рукава аккуратно сложенный лист — незапечатанное письмо.

— Прежде чем начнешь читать, послушай: Джон написал эти строчки за неделю до смерти, собственной рукой, хотя был уже очень слаб. Велел передать письмо Кристоферу, когда — или если — брат вернется. Но, прочитав, я растерялась, не знала, что делать. Кристофер вернулся из Крыма таким измученным, нервным, больным. Пришлось ждать: несмотря на просьбу Джона, расстраивать, углублять душевную травму и наносить новый вред не хотелось.

— Считаешь, что письмо способно навредить?! — удивленно воскликнула Беатрикс.

— Не знаю. Несмотря на родство, я до сих пор не знаю Кристофера настолько хорошо, чтобы иметь право судить и делать прогнозы. — Одри беспомощно пожала плечами. — Когда прочитаешь, сразу все поймешь. Я не хочу отдавать письмо ему, не уверившись, что оно принесет пользу, а не углубит страдания, и потому доверяюсь твоей мудрости.