Тигриные глаза - Ширли Конран

— Других сведений по этому Босхарту предоставить вам не могу. Их просили оставить в тайне, — проговорил Плоу. — Скажу только, что предыдущий владелец встречался с мистером Малтби, и мы оба были удовлетворены объяснением, предоставленным по поводу того, как к ней попала эта картина. — Коротко кивнув, он повернулся на каблуках и вышел из комнаты.

Плам увидела, как он прошел по коридору и вошел в третью дверь слева — несомненно, для того, чтобы предостеречь Грету от дальнейших пояснений. Но теперь она, по крайней мере, знала, что перед тем, как попасть к Малтби, картина принадлежала женщине.

Время приближалось к часу, и Плам решила зайти в паб «Собака и утка» перекусить и, возможно, получить дополнительную информацию.

Время в пабе было самое горячее. С трудом протиснувшись к стойке, Плам сразу поняла, что ей не удастся поговорить с барменшей, которая выхватила из ее рук деньги и подтолкнула к ней кружку с пивом. Плам выбралась из толпы у стойки и прошла в глубину шумного и прокуренного зала, где у стены заметила двух мужчин, у которых из-под курток выглядывали суконные фартуки.

Несколько минут она прислушивалась к их разговорам о голубях, затем решила уронить свою кружку с пивом. Один из мужчин бросился поднимать ее, а второй предложил свой несвежий платок.

— Вот, возьмите, дорогуша. Ах, как жаль пиво. Плам ткнула себя в грудь.

— Ох, не говорите. Мне с моей комплекцией второй раз не пробиться к стойке. Вам не кажется?.. А вы не могли бы?.. — Она достала десятифунтовую купюру. — Ох, спасибо… Заодно возьмите и себе с приятелем.

Допивая пиво, Плам узнала, что шесть месяцев назад из отдела «Борден энд Плоу» был уволен клерк, Бобби Милинер, по причине сокращения рабочих мест: из-за спада бизнес переживал трудные времена. Грета осталась только потому, что служила в «Борден энд Плоу» уже тогда, когда нынешний его владелец пешком ходил под стол.

В телефонном справочнике значилось семь Милинеров. На пятый звонок Плам ответила женщина:

— Он во дворе. Не вешайте трубку… Боббббииии! Бобби шепелявил и говорил, проглатывая слова, так что Плам с трудом понимала его. Он допытывался, у кого она достала его номер телефона. С какой это стати он должен помочь ей выяснить, кому принадлежала картина, совершенно случайно приобретенная ее мамочкой? Почему бы ей не спросить этого мерзавца Плоу? Однако стоило ей только предложить десять фунтов за час беседы, как Бобби тут же согласился. Он назвал кафе сразу за Променадом, где они и встретились через полчаса.

В кафе было сумрачно и душно. Здесь же стоял огромный музыкальный автомат, который должен был привлекать молодежь по вечерам. Официантка равнодушно указала Плам столик в темном углу. Присев на колченогий стул с красным сиденьем, она улыбнулась сидевшему напротив Бобби Милинеру.

В ответ щуплого телосложения человек посмотрел на нее с подозрением и, пригладив пятерней волосы, заявил:

— Как насчет того, чтобы сразу заплатить за пару часов вперед?

Плам молча вручила ему банкноты. Бобби сунул их во внутренний карман куртки и прошепелявил:

— И не надо больше выжимать из меня слезу рассказами о своей старой мамочке. Говорите, что вам надо, и я скажу, известно ли мне что-нибудь.

— Мне нужно выяснить, кому изначально принадлежали две интересующие меня картины.

Она назвала эти картины и по хитрому выражению лица Бобби поняла, что он знает, как это сделать.

— Это обойдется вам еще в две сотни наличными… — Неотрывно глядя в лицо Плам, он добавил:

— Плюс расходы… плюс сотня для Греты… плюс ее расходы.

— Три сотни — это мой предел. — Плам понимала, что, если Грета всю свою жизнь проработала у «Борден энд Плоу», значит, она надежный сотрудник и никогда не возьмет сотню, и подумала: «Хорошо, что я догадалась снять кольцо с бриллиантом».

— Ну ладно. Вы что, не доверяете мне? Встретимся здесь в шесть часов вечера. Раз уж мне предстоит разговор с Гретой, то вам лучше не опаздывать.

Оставшиеся три часа Плам бродила по Брайтону, который в это время года был таким же унылым и серым, как и любой другой приморский город Англии в межсезонье. Ей потребовалось больше наличных денег, чем можно было получить по кредитной карточке. Наконец она нашла банк, где согласились обналичить ее чек.

С трудом отыскав телефонную будку, где еще не побывали вандалы, она водила пальцем по страницам справочника, пока не наткнулась на строку, в которой стояло: Доддз Г., Литтл-Миддлингтон-Гранд, Миддлингтон.

В трубке раздался неприятный женский голос. Резкий в своей властности, это был голос сотен полковничьих жен, голос, который помог Британии лишиться своей империи. В ответ на просьбу Плам взглянуть на ее Яна ван Кесселя миссис Доддз фыркнула:

— Да это самая беспардонная наглость из всех, с какими мне только приходилось сталкиваться! Какое право имеют торговцы болтать обо мне с журналистами! Я немедленно поставлю это на вид Ангусу Плоу. Нет, мадам, вы не можете увидеть ни одну из моих картин. И я предупреждаю, если вы притащитесь сюда, я спущу на вас собак и вызову полицию! А теперь отстаньте от меня! И больше не звоните — или я пожалуюсь вашему хозяину!

В шесть часов Плам возвратилась в кафе. Бобби Милинер уже сидел в своем углу. Когда Плам присела напротив, он нагло подмигнул ей с видом соучастника, отчего Плам вдруг стало стыдно за себя. Но она тут же оправдалась перед собой: если ей и приходится поступаться правдой, то только из честных побуждений.

— С вас причитается еще, — беззаботно проговорил Бобби.

— Извините, но это невозможно. Я с трудом получила даже это. — Плам достала банковский конверт, но не отдавала его.

Бобби, словно уж, выскользнул из-за стола.

— Вы знаете, где меня найти, если передумаете.

— Мне действительно едва дали эти Деньги, — солгала Плам, похлопав по конверту. — Банки не дают просто так сотни фунтов, вы же знаете. Я побывала в нескольких, пока в одном из них управляющий согласился позвонить в мой лондонский банк. Это все, что я могла Достать.

— А как насчет ваших часов?

Плам выставила запястье, чтобы продемонстрировать свои дешевые часы из черной пластмассы, и встала, показывая своим видом, что собирается уходить.

— Ладно, ладно. Садитесь, — скривился Бобби. — Похоже, что обе картины, которые вас интересуют, были проданы одной и той же персоной. Вот адрес. А теперь покажите деньги. — Он подтолкнул к ней скомканный листок бумаги. Плам то же самое проделала с конвертом.

— Миссис Джиллиан Картерет, Чэнтри, Маллоуфилд-Виллидж, — вслух прочла Плам.

— Правильно. — Бобби торопливо пересчитывал банкноты. — Это в Доунсе. А телефон вам в качестве премии. — Он спрятал деньги и опять подмигнул ей, но на этот раз уже с торжеством и самодовольством во взгляде. Он заколебался, но желание похвастать взяло верх над осторожностью, и он хихикнул: