Факир против мафии - Фридрих Незнанский

— Этого я не знаю, — ответил Филя, не сводя зачарованных глаз с лица Регины. — Мне дали задание, и я его выполняю.

Лицо Регины стало задумчивым.

— И давно вы за мной наблюдаете? — с какой-то рассеянной грустью спросила она.

Филя нахмурился:

— Вы же знаете… Уже больше суток.

— Бедный мальчик. — Регина протянула руку и провела теплой, благоухающей ладонью по Филиной щеке. — Бедный мальчик, — повторила она. — Какая трудная у вас работа. Когда вас сменят?

— Не знаю, — искренне ответил Филя. — Надеюсь, что завтра утром.

— Я… — начала было Регина, но тут в прихожей зазвонил телефон. — Извините, — сказал Регина, поднялась и вышла из гостиной.

Филя подождал, пока она возьмет трубку, затем быстро поднялся и подошел к барному шкафчику.

Когда Регина вернулась, он снова как ни в чем не бывало сидел на диване и допивал свой кофе.

— Простите, что оставила вас в одиночестве, — сказала Регина.

Филя пожал плечами.

— Ничего страшного. — Он поставил пустую чашку на блюдце и посмотрел на Регину. — Мне пора.

— Продолжать слежку? — с легкой усмешкой спросила Регина.

Филя засмеялся:

— Да нет, какая уж теперь слежка! Вы ведь меня разоблачили. Поеду домой, отсыпаться. Только, ради бога, никому не говорите, что я был у вас. Иначе меня уволят.

— Мы ведь договорились, — с улыбкой напомнила Регина. — Не в моих правилах нарушать соглашение.

В прихожей Регина вдруг поцеловала Филю в щеку и затем, достав платок, вытерла с его щеки помаду. Сыщик слегка покраснел, что заставило Регину улыбнуться. Улыбка ее была теплой и по-матерински невинной — такой же невинной, как и сам поцелуй.

— Вы мне понравились, — мягко сказала Регина. — Если будете следить за мной следующей ночью — заходите в гости. Я напою вас кофе и приготовлю для вас что-нибудь вкусное.

— Обязательно, — скрывая смущение, пробормотал Филя.

— Кстати, сколько Турецкий вам заплатил за то, чтобы вы следили за мной?

— Это коммерческая тайна, — твердо ответил Филя.

Регина посмотрела на его важное лицо и рассмеялась.

— Я спрашиваю это не затем, чтобы вас перекупить, — со смехом сказала она. — Просто, когда закончите это дело, позвоните мне. Возможно, я найду для вас работу. Обещаете?

— Обещаю, — кивнул Филя.

— Ну, до свидания. И да поможет вам Бог.

Регина открыла дверь, и Филя с большой неохотой покинул ее квартиру.

6

Отаров приехал в четыре часа утра. Он устало опустился на мягкий диван и забросил ноги на приземистый пуфик. И тут Регина его огорошила:

— Ты знаешь, этот кретин Турецкий установил за моей квартирой наблюдение.

— Турецкий? — насторожился Отаров. — Но ведь он улетел из Литвы.

Регина не сдержалась и прыснула от смеха.

— Представляешь, — весело сказала она, — он нанял частных детективов, чтобы они собирали материал о моих связях с мафией.

— Вот как? — Отаров засмеялся. — Ну разве не гений! Если все московские следователи такие идиоты, я могу спокойно вернуться в Москву. Кстати, откуда ты об этом узнала?

— Частный детектив целые сутки торчал под моим окном. Выходил из машины, только чтобы добежать до ближайшего туалета. Да еще — купить себе кока-колы и шоколадных батончиков!

Отаров хлопнул себя ладонью по колену и снова рассмеялся.

— Ох и Турецкий! Ох и голова! Он и помощников нашел себе под стать! Этот шпик до сих пор во дворе?

Регина, все еще улыбаясь, покачала головой:

— Нет. Я накормила его булочками и отправила домой, спать. Он, в общем, славный парень. Ну а то, что плохой детектив, так не всем же быть профессионалами.

Отаров пристально посмотрел на Регину. Его холодные глаза при этом ничего не выражали.

— Сердобольная ты, — сказал он без всякой интонации. — Хотя вся твоя сердобольность от хитрости. Значит, ты затащила парня домой. Ну и что еще он тебе рассказал?

— Больше ничего, — спокойно ответила Регина. — Он и сам ничего не знает. Простой шпик, «шестерка». Они повесили датчик у меня на двери, под почтовым ящиком, но я его сразу же нашла.

— Датчик? — удивился Отаров. — Как же тебе удалось?

— Ящик плохо прибит, — объяснила Регина. — И когда я открываю дверь, он легонько стукается об доски. А вчера утром стук изменился. Стал глуше. Я сразу поняла, что там что-то есть, в зазоре между ящиком и дверью. Я проверила и нашла маленький чип. Примерно такой, как ты мне давал. Помнишь, в прошлом году? Ну тот, который я оставила в кабинете у…

— Достаточно, — сказал Отаров. — Я помню. Значит, чип… — Он ненадолго задумался, затем попросил: — Расскажи-ка мне, золотце, обо всем этом поподробней. Как ты с ним познакомилась, о чем вы говорили?

Регина во всех подробностях рассказала Отарову о своем знакомстве с «Иваном». Отаров слушал внимательно. Несколько раз за время рассказа его губы раздвигались в самодовольную ухмылку.

— Что ж, — сказал он, когда она закончила рассказ, — в тупость Турецкого трудно поверить, но ведь и на старуху бывает проруха. — Отаров глянул на длинные, стройные ноги Регины. — Значит, сейчас этот твой Иван за нами не наблюдает?

— Машины его нет. Да хоть бы и наблюдал, что с того?

— В самом деле, — кивнул Отаров. — Тогда давай больше не будем об этом говорить. Лучше накапай мне полтинничек моего любимого. У тебя есть?

— Всегда, — улыбнулась Регина.

Она гибко, как кошка, поднялась с дивана и пошла к барному шкафчику. И уже через пять минут на журнальном столике красовались бутылка «Камю», блюдце с тонко нарезанным лимоном, маслины и широкий бокал.

— А ты? — поднял брови Отаров.

— Ты ведь знаешь, я не пью коньяк.

— А как насчет шампанского? Я поставил в холодильник две бутылки.

Регина покачала головой:

— Нет, что-то не хочется. Голова побаливает. Наверно, из-за погоды.

— Ну как знаешь. Тогда я выпью за тебя. — Отаров налил себе в бокал коньяку и провозгласил: — Твое здоровье!

Сделав большой глоток, Отаров посмотрел на Регину, хлопнул ладонью по коленке и сказал:

— Иди сюда.

Регина послушно встала с кресла, грациозно уселась Отарову на колени и обняла его гибкими, тонкими руками за багровую шею.

— Ты моя прелесть, — улыбнулся он и потерся об ее шелковистую щеку. Затем залпом допил коньяк до дна, поставил бокал и сильным движением прижал Регину к себе. — Ты даже не представляешь, как много ты для меня значишь, — с необычной нежностью в голосе произнес Отаров. — А ты? Я что-нибудь значу для тебя?