На краю архипелага - Артем Каменистый

Макс, наравне со всеми участвовавший в последнем этапе подъемных работ, расположившись в тени от пальмы, устало смотрел на результат многодневного труда. Хотелось поспать часов двадцать, и чтобы при этом никто не тряс за плечо и не хлопал по спине. Пусть хоть на барабане над ухом играют – это Макс стерпит. Лишь бы не трогали.

В поселок идти или остаться на «Челленджере»? Нет, лучше на холм. Там, говорят, баню запустили. Попариться – и спать-спать-спать.

Баня на русскую не походила ни капельки, скорее уж на сауну. Под нее приспособили дом с мелким круглым бассейном, неизвестно с какой целью сооруженный прежними обитателями городка. От них осталось несколько громадных бронзовых котлов, и парочке из них здесь нашлось достойное применение. В общем, получилось что-то непонятное, но приятное – давненько Макс по-настоящему не мылся.

Попариться в одиночку не удалось, что неудивительно: население немаленькое, а без чистоплотности никак. Баня работала через день, но почти целые сутки, на двери было вывешено расписание «женских» и «мужских» часов, а за правилами их соблюдения и прочим следили два истопника. В общем, порядок торжествовал.

И вообще бедлама в поселке заметно поубавилось. Наблюдательные вышки по стенам обшили тонким бамбуком с трех сторон, превратив в подобие настоящих башен. Для маскировки их обвешали множеством кадок из того же бамбука, насыпали в них земли, пересадили растения попышнее, не забывая их регулярно поливать. Со стороны, если не приглядываться, заподозрить что-то неестественное непросто. Чужеродными выпуклостями на вершине эти зеленые возвышенности не выглядели, потому что рядом, на гребнях стен, по той же «технологии» насадили деревьев разной высоты. Так что издали все это казалось пышной кроной лиственного великана, что в изобилии растут у подножия.

Сами стены отремонтировали, местами поставили бревенчатые укрепления с бойницами. С внешней стороны их обложили засыпанными песком бамбуковыми трубами – даже для пулемета почти непреодолимая преграда, если не крупнокалиберный. Подступы ощетинились кольями и рогатками, на некоторых направлениях неприятеля поджидали коварные ловушки, густые заросли аккуратно проредили, так что незаметно подкрасться непросто.

Следы запустения внутри больше не замечались. Траву вытоптали, разросшиеся, мешающие пройти кусты тоже исчезли. Деревьев не тронули, но их и бронзовые люди берегли, понимая, что лучше, чем от живой зелени, в мире тени нет. Оконные проемы затянули пленкой, склеенной из пластиковых пакетов, провисшие двери тоже подлатали.

В общем, руинами теперь это место назвать язык не поворачивался.

После бани Макса перехватил Кирпич:

– Братишка, ты не торопишься?

– А что?

– Да дело важное есть – пошли ко мне в сарай.

Сараем оказался маленький, почти игрушечный бамбуковый домик на краю поселка – его облюбовал Кирпич себе под жилье. Из мебели внутри имелась лежанка и длинный сундук, обитый бронзовыми полосами. Макс, поначалу обшаривший весь поселок, этого предмета интерьера не помнил:

– Откуда сундук взялся?

– Да это один из тех самых, что бронзовые люди волокли на корабле. Малышня наша там все обшарила, собирая цацки, и нашла.

– И что внутри оказалось?

– Какие-то уродцы бронзовые, но были и золотые. Один вообще кило три весом с доской, разрисованной в руках. Его Эн себе замутил. Говорит, что это местная письменность. Гонит небось: на золотишко к старости падок стал.

– И зачем оно здесь нужно?

– Ну… золото всегда пригодится. Да ладно, чего это мы о ерунде всякой. Ты зацени, что сейчас в этом сундучке.

Кирпич с таинственным видом откинул массивную крышку, извлек внушительных размеров кувшин с узким горлом. Проворно вытащив деревянную пробку, он начал разливать содержимое в кружки, сделанные из консервных банок, – загодя их на пол поставил.

– Что это?

– А сам-то как думаешь?

– Какая-нибудь бражка?

– Обижаешь! Винцо.

– Я не пью.

– А зря. Мужик – не кактус, ему надо. Дерни маленько – после баньки самое то.

Поведение Кирпича подсказывало Максу, что он хочет что-то рассказать или выяснить, но не знает, с чего начать, или не решается. Любопытство побороло спортивные привычки, и Макс неохотно отпил кисловатую терпкую жидкость.

– Ну как?

– Да гадость какая-то.

– Это потому что молодое еще. Ему постоять надо с месяц, выдержаться.

Макс сильно сомневался, что через месяц вкусовые качества этой бурды радикально улучшатся, но спорить не хотелось. Кирпич между тем приступил к тому, ради чего его сюда и завлек:

– Как рыбалка?

– Какая рыбалка?

– Ну вы же не все время под водой пахали. Поговаривают, у Пикара постоянно свежая рыба есть.

– Это его команда верши забрасывает. У них по бортам их штук двадцать висит, а на глубине хоть что-нибудь всегда попадается. Мы поначалу одну акулу взяли – Гиря ее подколол отравленной острогой. А потом их не стало, когда Анфиса приплыла.

– Жуткая тварь.

– Ага. Там, где она крутится, акул не бывает.

– Я этих акул прекрасно понимаю. А у нас охота чуть ли не каждый день.

– Слышал. Куда столько мяса деваете?

– Коптильню соорудили, только копченое оно не очень на вкус получается – будто носки старые жуешь. Зато рыба высший класс. Холодильника очень не хватает. Но последние три дня мясо от пуза жрем – не даем испортиться. Вот только одного не пойму… Даже не знаю, как тебе сказать…

– Чего на меня уставился? Я-то откуда знаю, чего ты не понимаешь?

– Помнишь того ящера, что после диксов заявился?

– Конечно, помню.

– Помнишь, как он хвостом стегал по деревьям, не попадая по людям?

– Помню. Ему тогда, видимо, что-то повредили.

– Очень уж удачно повредили. У нас тут случай был, когда пришлось средненькому тритону в башку стрелять. Из дробовика, картечью, два раза. Ему оба глаза выстегало, но он все равно парой ударов свалил с ног всех, кто его копьем колоть пытался. И такое постоянно – не промахиваются они. Ног, правда, никому еще не переломали, но есть трещины в ребрах, синяков два мешка и шишек разных.

– Видимо, тому тритону повредили что-то важное.

– Я тоже так думал, но не сходится. Вялый он какой-то был. Ребята, что с тобой первый раз на остров ходили, еще при Бизоне, говорили, что на них тоже такой доходяга нападал, когда они с готами махач устроили.

– Но я бы не сказал, что тот был вялым. Очень даже резвым. И с ног сбивал, и утащил одного гота.

– Ну да. А перед этим зачем-то выбрался на поляну, стоял там, примеривался долго. Так было?