Плохая дочь - Маша Трауб

– Ладно, пишу сто пятьдесят пять сантиметров.

– Теперь ШИ.

– Чего?

– Ширина изделия. Измеряй давай.

– А на припуск сколько оставлять?

– Так, надо подумать. Зависит от ткани, то есть от дерева. И от того, кто делать будет. Мне-то больше полутора сантиметров не надо. Давай оставим десять. На всякий случай. Нет, пятнадцать. Вдруг у меня руки упадут с груди?

– А если ты вдруг повернуться на бок захочешь? Может, двадцать оставим? – Мама пыталась шутить.

– Да, ты права, давай двадцать, – серьезно согласилась Ирочка.

– Я шучу! Ты в гробу что, загорать собралась? Все, не могу больше. Даже я бы до такого не додумалась! – Мама отбросила сантиметр.

– Ну пожалуйста. Только высота осталась! – попросила Ирочка.

– И как я тебе высоту буду измерять?

– Не знаю. Давай ты натянешь ленту, а я буду говорить, как мне удобно.

– Господи, Ирочка, я раньше тебя по твоим меркам в гроб лягу!

– Надо еще расход ткани рассчитать. Слушай, а привези мне в следующий раз ткань на гроб из Москвы, хорошо? Я напишу, какую и сколько метров.

– Ирочка, иди в жопу! Смотри, вот так высота? – Мама натянула сантиметр.

– Нет, повыше, нет, чуть пониже, подожди, я подумаю… – размышляла Ирочка.

В этот момент в дом вошла тетя Маруся, которая работала не только почтальоном, но и на хлебзаводе. Она заносила свежий хлеб соседкам, Ирочке и нам с бабушкой, в том числе.

– Ольга? Ты что тут делаешь? – Тетя Маруся застыла на пороге. Картина, которую она увидела, впечатляла: Ирочка, лежавшая на столе, не подававшая признаков жизни. Мама с сантиметром в руках. В углу сижу я, вжавшись от ужаса в стену, поскольку впервые присутствую при снятии мерок для гроба.

– Мерки снимаю, – ответила мама сердито. – Ирочке на гроб. Уже час тут над ней прыгаю.

Тетя Маруся попятилась к двери и тихонько вышла.

После того как мерки были сняты, Ирочка предложила отметить это событие – достала вино, сыр. Свежий кирпич хлеба тетя Маруся выронила из рук на пороге, когда убегала. Так что подруги выпили, закусили и вышли во двор: проветриться. Про меня они вообще забыли. Ирочка была довольна, улыбалась, просила рассказать, как там маме живется в большом городе. Из каких тканей платья шьют. Сколько стоит отрез. Какой цвет в моде в столице. В благостном настроении они вышли из дома, чтобы посидеть во дворе.

Во дворе негде было не то что присесть, но и встать. Его заполонили женщины в черных платках и платьях. Что-то бурно обсуждали, некоторые плакали. За главную выступала тетя Маруся.

Когда мама с Ирочкой вышли на порог дома, соседки резко замолчали. Тетя Маруся закричала.

– А что случилось? – радостно и уже пьяно спросила Ирочка.

В этот момент во двор влетела бабушка, которую тетя Маруся вызвала из редакции. Такая трагедия – Ирочка-горбатая умерла, а Ольга мерки на гроб снимает.

– Твою ж мать! – выругалась моя бабушка.

– Привет, – поздоровалась мама. – А что случилось?

Услышав бабушкин голос, я выскочила из дома и кинулась к ней, чтобы спрятаться за ее спиной.

– Господи, и ты здесь. – Бабушка чуть сознания не лишилась.

Я жалась к бабушкиной спине, она пыталась повернуться ко мне лицом, но я не давала – за спиной мне было спокойнее.

– Ольга, мы сейчас на Терек пойдем, и я лично прослежу, чтобы ты уже наконец в него прыгнула. Три раза я тебя спасала, но сил моих больше нет. Зачем ты ребенка с собой потащила? Посмотри, как ты ее напугала! – закричала бабушка.

– Это другое, – ответила мама. – Меня же не замуж украли и я сбежала! Сейчас-то зачем в Терек? Да мы ничего такого не делали! Ирочка, скажи!

Ирочка не успела подтвердить слова мамы, поскольку во двор зашли врачи – соседки вызвали «Скорую», чтобы подтвердить факт смерти. В больницу решили забрать бабушку и тетю Марусю. Обеим прямо во дворе вкатили мощные дозы успокоительного. Врачам тетя Маруся рассказала, как зашла в комнату и увидела Ирочку на столе. Точно мертвую, потому что руки сложены как у мертвеца, глаза закрыты, да и не дышала совсем. Ольга сказала, что уже час прошел со смерти Ирочки.

Пока мою бабушку и тетю Марусю грузили в машину «Скорой», пока Ирочка клялась соседкам, что это была ее идея и она Ольгу буквально заставила снять с нее мерки, пока мама кричала, что вот сейчас вообще ни при чем, соседки накрыли на стол. Маму отправили на машине «Скорой» – ухаживать за бабушкой и тетей Марусей. А Ирочку усадили за стол и стали отмечать ее второй день рождения. Вино лилось рекой, пироги дымились. Про меня опять все забыли.

Но буквально через пару дней случилась еще одна впечатляющая история. Мама опять была ни при чем, но репутация говорила об обратном.

Ирочка прибежала в бабушкин дом с криком. Она опаздывала на работу в детский сад, автобус ушел, и все – конец. Если опоздает, лишится премии. А она уже потратила деньги на тесьму и атласные ленты.

– Что ты от меня хочешь? – спросила мама.

– Отвези меня на велосипеде! А я тебе сарафан сошью, белый, на пуговицах спереди! – пообещала Ирочка.

За сарафан, тем более белый, мама готова была отвезти Ирочку куда угодно и, немедленно нацепив свои штаны-шаровары, уселась на старый велосипед.

– Мне жестко, – пожаловалась подруга, – давай на багажник хоть подушку привяжем.

Мама хмыкнула и привязала на багажник подушку. Усадила Ирочку.

– Нет, я так боюсь упасть.

– И что ты предлагаешь?

– Привяжи меня или к себе, или к багажнику.

– Господи, Ирочка, просто держись за меня!

– Я сама примотаюсь. – Ирочка взала веревку и примотала себя к велосипеду.

Они наконец погрузились, и мама повезла Ирочку на работу. Сначала ехали по шоссе, собирая гудки проезжающих мимо машин. Рейсовый автобус так и вовсе тащился следом, не обгоняя – люди высовывались из окон и что-то кричали им вслед, водитель дудел.

Наконец они свернули на проселочную дорогу. До детского сада, где работала Ирочка, оставалось каких-то метров триста. И тут под колесо велосипеда попал камень, мама не смогла вывернуть руль, и они рухнули. Мама улетела вперед, лицом вниз, в кучу наваленной щебенки. Ирочка завалилась на бок. Мама растесала щеку, лоб, подбородок. В голове шумело, а под ребром кололо и резало.

Она встала и доковыляла до Ирочки, которая приземлилась в траву.

– Вставай. – Мама попыталась поднять поругу.

– Не могу. Нога, – ответила Ирочка.

Вместо детского сада маме пришлось тащить Ирочку в больницу. Ей выдали флакон перекиси и зеленки – велели намазать ссадины. Плюс, возможно, легкое сотрясение – ничего страшного, а ребро болит – или ушиб сильный, или трещина. Зарастет. Мамой никто не хотел заниматься. У Ирочки же, вокруг которой собрались все врачи, обнаружился перелом.