Тайны уставшего города. История криминальной Москвы - Эдуард Хруцкий

Именно оттуда начала попадать в Москву красивая и модная одежда.

Надо сказать, что обыкновенный командированный не мог вывезти, к примеру, из Львова контейнер мужских костюмов, а вот так называемые ответственные работники разного уровня пригоняли в Москву немыслимое количество товаров.

Вполне понятно, что сами они торговать не могли, поэтому находили умных людей, которые одевали во все это великолепие московских модников.

В 1945-м, после войны, столичные подпольные дельцы работали с повышенной нагрузкой.

С одним из таких я был хорошо знаком. Как его звали и его фамилию, не знал никто, именовался этот человек кличкой Челси.

Почему именно Челси, а не Окленд или Глазго, могу объяснить. Любители футбола помнят блистательное послевоенное турне нашей сборной по городам Англии.

Вполне естественно, что наши футболисты привезли кое-что на продажу. Все это поступило в одни руки. Вот тогда у этих «одних рук» и появилась эта удивительная кличка.

Когда один из клиентов спросил его:

– Откуда этот костюм?

Он не задумываясь ответил:

– Из Челси.

– А что такое Челси?

– Страна.

Никита Сергеевич Хрущев был «великим реформатором». Он ликвидировал Промкооперацию, и в стране появилось чудовищное зло – подпольные цеха.

Он закрыл московские пивные-деревяшки, куда после смены заходил заводской народ, выпивал свою сотку, запивал пивом, заедал бутербродом и, обсудив футбольные новости, шел домой.

Пивные закрыли, и появилось всесоюзное движение – «на троих».

И почтенные передовики производства выпивали свой стакан в подъезде, закусывая мануфактурой.

С его благословения было запрещено иностранцам, постоянно проживающим в Москве, и уже многочисленным туристам отдавать свои вещи в комиссионные магазины.

Весьма важный чин из КГБ у нас в редакции доказывал нам, приводя устрашающие примеры, что именно в этих торговых точках передаются шифровки, микрофильмы и прочий шпионский хлам.

Вот тогда и появилась веселая армия новых фарцовщиков. Шестидесятые годы были посвящены бескомпромиссной борьбе с ними.

На битву эту были брошены огромные силы милиции. Комсомол сформировал особые отряды добровольцев с широкими, но незаконными полномочиями. В КГБ работало специальное подразделение.

Тысячи людей, забросив свои основные занятия, гонялись по коридорам гостиниц, по ресторанам, по московским закоулкам за молодыми бизнесменами.

В 1959 году меня познакомили с невысоким благообразным человеком в сером костюме с университетским значком на лацкане. Мы обедали вместе в Доме журналиста на открытой летней веранде. Теперь ее нет, как и нет старого Дома журналиста, славившегося отменной кухней и широким гостеприимством. Его разломали по приказу зятя Хрущева Алексея Аджубея, всесильного редактора «Известий».

Итак, мы обедали. Нового знакомца мне представили как аспиранта МГУ, занимающегося философией. Меня поразило необыкновенное невежество будущего светоча гуманитарной науки.

Пообедали и разошлись, и я забыл об этом человеке в сером костюме.

Но через десять дней наши пути вновь пересеклись, на этот раз в ресторане «Арагви».

Мы приехали туда с моей барышней и Юликом Семеновым, с которым долго и крепко дружили.

Юлик хорошо знал директора ресторана Владимира Николаевича, поэтому нас принимали как дорогих гостей.

Нам накрыли стол в маленьком кабинете, мы скромно пировали, а потом моей даме понадобилось выйти. Я проводил ее и вернулся.

Сел за стол, мы продолжали разговор, время шло, а дама все не возвращалась.

Обеспокоенный, я вышел в коридор, соединяющий кабинеты с общим залом ресторана, и увидел, что мою девушку «блокировали» аспирант-философ в сером костюме и знакомый мне по Бродвею персонаж в модном клетчатом пиджаке.

Конфликт закончился в мою пользу, мы вернулись к столу, а аспирант с товарищем остались зализывать раны.

Через два дня на Пушкинской площади ко мне подошел мой старый товарищ по московскому Бродвею Сеня Павлов, которого в центровой компании звали Сэмом, и сказал:

– Слушай, Ян хочет с тобой помириться.

– Какой Ян?

– Вон он стоит.

У входа в кинотеатр «Центральный» стоял аспирант в сером костюме.

Я принял его извинения, сам пожалел о своей несдержанности, тем более что ее следы четко прочитывались на его лице.

Улучив момент, я спросил Сэма:

– А кто этот Ян?

– Это же Рокотов. Король валютной фарцовки по кличке Ян Косой.

С той поры мы виделись достаточно часто в самых разных местах. В кафе «Националь», на вечерней улице Горького, в коктейль-баре, на втором этаже ресторана «Москва».

Король московской фарцовки был одет все в тот же серый костюм и носил все тот же университетский значок.

Много позже появились публикации, что Рокотов был агентом начальника валютного отдела БХСС майора Исупова.

Возможно. Я, как журналист, часто бывал на Петровке и однажды встретил там Рокотова, мы поговорили на лестничной площадке об общих знакомых и погоде.

Встреча эта меня ничем не удивила. Я понимал, что при такой профессии, как у Яна Косого, его должны были часто выдергивать на Петровку.

Я знал, что с агентами встречаются не в служебных помещениях.

К тому времени мне уже было многое о нем известно. Что он купил аттестат за десять классов и пытался поступить в юридический институт. Но потом выбрал более легкий путь к вершинам науки – купил за бутылку университетский значок.

Еще в школе он спекулировал марками, потом был «чернокнижником»: продавал абонементы на подписные издания у магазина на Кузнецком Мосту.

В 1960 году в связи с оперативной обстановкой в кавказских республиках и Средней Азии, где валюта стала практически второй денежной единицей, дела по незаконному обороту валюты передали КГБ.

В мае 1961 года Яна Рокотова задержали у камер хранения. В присутствии понятых из ячейки было извлечено 440 золотых монет, золотые слитки общим весом 12 килограммов и большое количество валюты. Всего на сумму два с половиной миллиона рублей.

После ареста Рокотова и его подельников появились статьи о безумных кутежах Яна Косого, об актрисах и манекенщицах, которых он содержал, о шикарных квартирах и дачах.

Могу сразу сказать – все это туфта. Его арестовали в том же самом сером костюме, и на суде он был в нем.

На суде Ян выглядел спокойным. Думаю, то, что нашли у него в тайнике, было далеко не все. Он охотно давал показания, понимая, что с судом ссориться не надо и срок за его дела совсем небольшой – три года.