Государь  - Олег Кожевников

– Хм, получается, что пленные австрийцы должны быть благодарны начальнику вашей разведки полковнику Кузякину за его план использовать самогон в нашей операции. Великолепная идея, и если она поможет захватить и Ковель, то Кузякину нужно памятник при жизни поставить. Но уже сейчас он «Георгия» точно заслужил. Операция «Самогон» спасла многие жизни наших солдат и офицеров. Готовьте представление на награждение полковника Кузякина.

– Так точно, государь – сделаем.

– Да, и еще, Константин Сергеевич, пленных держать на площади нельзя. Недалеко от штаба укрепрайона расположены пустые австрийские казармы. Я поручил своему денщику и отделению мехгруппы подготовить две казармы для содержания пленных, но теперь понимаю, что этого мало. Нужно использовать все казармы. Придется заняться организацией лагеря для военнопленных вам, князь. Думаю, много времени это не займет – окружите казармы колючей проволокой, поставите охрану, и лагерь для содержания военнопленных готов. Пищеблок там есть, да и склад необходимых продуктов тоже.

– Михаил Александрович, а как же мои полки, которые сейчас штурмуют Ковель? Не дело командиру дивизии находиться вдали от своих воюющих подразделений.

– Полно, Константин Сергеевич, ваша задача очень важна – вы со своей группой будете прикрывать с запада действия корпуса в Ковеле. Сил, конечно, маловато, но я очень, князь, на вас надеюсь. Взять в плен более трех тысяч австрийцев это нечто. При этом не каких-то там тыловиков, а настоящих солдат, которые не раз принимали участие в боевых действиях. Вы герой, князь, и это я говорю не ради красного словца. Только вам я могу доверить свою спину. Я вместе с мехгруппой отправляюсь в Ковель, а вы будете держать фронт на западе.

Поняв, что великий князь уже принял решение, Бегильдеев прекратил убеждать меня в том, что подразделения 9-й кавалерийской дивизии не могут вести бои без своего командира. Генерал-лейтенант начал вполне грамотно излагать свои мысли об устройстве лагеря для военнопленных. Затем мы согласовали порядок взаимодействия, если все-таки австрийцы предпримут попытку прорваться к Ковелю с запада. Естественно, группа Бегильдеева не в состоянии отразить атаку даже одного пехотного полка. Конечно, дзоты с оставшимися там пулеметами самокатчики генерал-лейтенанта займут, и казачьи разъезды будут контролировать прилегающую территорию, но фронт слишком широк, и более-менее крупное и боеспособное подразделение противника без труда может прорваться к станции. На этот случай нужно было прислать подкрепление из Ковеля. Австрийцы поймут, что в Ковеле происходит что-то не то, не раньше чем через сутки, а снять с фронта и направить в город боеспособные части у них займет гораздо больше времени. Так что дня три-четыре у нас будет, чтобы зачистить Ковель и сконцентрировать силы на самых опасных направлениях. Глядишь, за это время и Брусилов организует контрудар в направлении Ковеля. Он понимает, что значит для фронта овладение этим стратегически важным городом. Последние силы отдаст, чтобы его мечта осуществилась.

Я описал Бегильдееву свой план и этой задумкой, несомненно, воодушевил его. Раньше он знал только детали, а теперь перед ним открылись такие горизонты, что захватывало дух. Генерал-лейтенант был профессионалом и понимал, что таким апперкотом мы можем поставить Австро-Венгрию на колени. Когда я понял, что Бегильдеев сделает все, чтобы наша операция по взятию Ковеля удалась, я прекратил давить на князя, чтобы он перестал думать как комдив, а сосредоточился на конкретной задаче по обеспечению безопасности западного фланга корпуса. Наша беседа сразу же обрела конкретное содержание. И дольше всего мы обсуждали, как будем связываться между собой. В общем-то, проблем со связью не должно было возникнуть. Австрийская инфраструктура не была разрушена – телефонная и телеграфная связь, и не только с Ковелем, продолжала функционировать, правда уже под нашим контролем. Кроме проводных линий связи имелись и искровые радиостанции. Расстояние до Ковеля было небольшое, так что связь можно было поддерживать, пользуясь даже штатными антеннами. А дивизионная радиостанция в распоряжении Бегильдеева оставалась. Радиоузел не поменял своей дислокации, после отбытия на боевую операцию всех подразделений и большинства штабного люда он так и располагался в бывшем лагере 9-й кавалерийской дивизии. Кроме вопросов связи, мы с комдивом-9 наметили и пути отхода его группы, в случае если на этом направлении австро-германцы будут наступать большими силами. И тут замедлить наступление противника должны были пленные австрийцы. Не бросят же наступающие своих попавших в плен собратьев на произвол судьбы. А значит, передовые наступающие части потеряют темп, а может быть, и мотивацию к наступлению. Если небольшое количество русских захватило такой сильный укрепрайон и большое количество пленных, то они очень опасны, и наступать нужно с осторожностью и мощной огневой поддержкой. А в такую слякоть по местным дорогам протащить даже одну тяжелую батарею очень непростая задача.

В конце концов, наше импровизированное совещание подошло к концу, и я, попрощавшись с генерал-лейтенантом, больше не отвлекаясь, направился к своему командирскому «Форду». С Бегильдеевым мы говорили не только о стратегических проблемах, но и решали, казалось бы, мелкие вопросы. Но некоторые из них меня сильно волновали. Вот, например, я себя чувствовал как-то неуютно, когда не ощущал за своей спиной присутствие Первухина. Я уже настолько привык к денщику и его ненавязчивой, а иногда и навязчивой заботе, что сейчас бывший работник обслуживающего персонала НИИ Мозга себя и накормить бы не смог. Тем более в этом времени не существовало супермаркетов и прочих изысков XXI века. А еще я знал, что Дима прикроет мою спину в любом случае, если даже ему самому будет грозить гибель. Вот я и поручил Бегильдееву направить своих людей к казармам укрепрайона и заняться там организацией лагеря военнопленных. Десантное отделение ефрейтора Никонова и моего денщика немедленно отправить догонять автомобили мехгруппы, следующие в Ковель. Когда шел к «Форду», ужасно хотелось забраться в кузов и поискать в мешках денщика чего-нибудь калорийного. Я знал, что у запасливого Первухина имеется фунта два черной икры, пирог с визигой, да и много других вкусностей. А организм великого князя только рано утром потребил чашку чая и один бутерброд. А была уже середина дня, и брату императора очень хотелось хоть что-нибудь перекусить. Но, конечно, я преодолел себя и не стал рыться в вещах денщика, а забравшись в кабину, достал из стоящего там портфеля с бумагами припрятанный пакет с монпансье. Только после этого приказал Максиму разворачиваться и выбираться с площади. Я думал, что мы остановимся около командирского автомобиля поручика Хватова не больше чем на минуту, именно на то время, которое потребуется, чтобы приказать командиру мехгруппы начинать движение в сторону Ковеля, но идеальный ход операции остался только в моих мыслях. На самом деле мехгруппа была не готова к немедленному выступлению. И дело было не в людях, а в технике. Вернее в цепях на колесах. А если сказать точнее, в задержке выступления мехгруппы был виноват я – предложенная мной конструкция оказалась не очень надежной, многие цепи, установленные на задние колеса автомобилей, были повреждены. И сейчас в мастерских станции и во всех кузнях поселка шел ремонт тех цепей, которые можно было восстановить, и изготовление новых взамен утерянных. Сначала я подумал, что моя память дала сбой, когда рисовал чертеж злосчастной цепи, или я что-то напутал, когда показывал, как они устанавливаются на колеса. Но когда я посмотрел на одну из самых поврежденных цепей, то понял, что моя память ни в чем не виновата, все дело было в некачественном металле. Мало было в этом времени качественного металла, а тем более в деревенских кузнях. А в основном мы заказывали цепи в деревенских кузнях, вот они и разваливались, даже при не очень большой нагрузке. Вот, например, для «Форда» цепи были изготовлены в Петрограде, на Путиловском заводе из хорошей стали, так на них нет ни одного повреждения или признаков усталости металла.