Три секунды до - Ксения Ладунка

Ничего, просто ты урод, который забыл обо мне на весь день, а сейчас почему-то вдруг вспомнил. Я в порядке, просто только что ты накрывал пледом Марту, а теперь делаешь то же самое со мной.

– Бельчонок? – взволнованно говорит Том, чем еще сильнее меня раздражает.

Я поднимаю на него злой взгляд, и он настороженно хмурится.

– Давай отойдем и поговорим, – отвечаю.

Он отпускает меня, не понимая, что происходит, но явно чувствуя мою взвинченность.

– Пойдем.

Том берет меня за локоть и ведет за собой. Мы заходим в дом, и там я вижу взгляд матери, которым она следует за нами. Меня это тоже невыносимо раздражает, чего она пялится? Мы идем по темному коридору первого этажа, а потом Том открывает дверь в гостевую спальню, и мы оказываемся внутри.

Закрыв дверь и не включив свет, он спрашивает:

– Что происходит?

– Что происходит? – переспрашиваю. – Что происходит, ты серьезно?! Это я должна спрашивать, какого хрена вообще происходит!

Том скрещивает руки на груди. В темноте я плохо вижу его лицо.

– Так, – глубоко вздыхает он, – или ты говоришь нормально, или я ухожу отсюда.

Его голос за секунду становится твердым. Я пугаюсь, говорю:

– Почему ты… почему… – Слезы душат меня и не дают говорить. – Почему ты так себя ведешь с ней… улыбаешься ей, смотришь на нее, да ты флиртуешь с ней! У меня на глазах!

Том замирает, даже в темноте я вижу его распахнутые глаза.

– Ты про Марту говоришь? Ты совсем с ума сошла?

– Ты до сих пор ее любишь, да?

– О господи, – Том трет глаза рукой, – что ты несешь?..

– Ты ее любишь, – киваю.

– Боже, нет! – рявкает он, и я подпрыгиваю. – Нет, не люблю, какие еще очевидные вещи мне озвучить? Ты прикалываешься или правда ничего не понимаешь?

Я деревенею, не могу сдвинуться.

– Что мне надо понять? – тихо спрашиваю.

– А то, что дело не в Марте, а в Джоуи. – Он вскидывает руки. – Твою мать, Белинда! Я просто пытаюсь вести себя мило, показать ей, что я не псих, что не в бреду и в состоянии нормально общаться!

Злость начинает отступать, и я сглатываю, судорожно дернувшись.

– Я из кожи вон лезу и разыгрываю этот долбаный спектакль, чтобы потом она написала в соцслужбе, что я нормальный и могу видеться с сыном. Чтобы ее сраному мужику, не дай бог, не взбрело в голову взять над Джоуи опеку. Они уже живут вместе, а тебе не понять, что такое, когда твой ребенок живет с чужим человеком!

Я сморкаюсь, прячу от него глаза. Говорю:

– Мне правда не понять, Том, прости…

Повисает пауза. Напряжение ослабевает, я слышу:

– И ты меня прости… Ты правда не должна задумываться о таких вещах, и мне нельзя срываться на тебя из-за этого…

Том тихо подходит ко мне и аккуратно обнимает. Я утыкаюсь носом ему в грудь и несмотря ни на что расслабляюсь, словно почувствовав себя дома.

– Я дура, – коротко говорю.

– Ты не дура, – отрицает Том.

Я просовываю руки в его пиджак, который до сих пор висит на плечах, как бы говоря: «Спасибо, я оценила». Потом обнимаю его за спину. Как хорошо снова знать, что он мой, что он не предавал меня, что у нас все в порядке…

Я смотрю на Тома снизу вверх, потом кладу руки на плечи и приподнимаюсь на носочки. Облизываюсь и влажными губами касаюсь его губ. Как прекрасно после целого дня порознь снова касаться его. Я люблю его до боли в груди и не смогу без него жить. В голову начинают лезть фантазии, меня охватывает возбуждение. А что, если нам заняться этим здесь?

Я провожу рукой по телу Тома от ключиц до ремня. Кладу ладонь между ног и натыкаюсь на каменный стояк. Опешив, я замираю.

– Потерпи до дома, осталось немного, – шепчет он.

– Но у тебя стоит, – глупо говорю я.

– У меня всегда встает, когда ты меня целуешь.

Я закусываю губу и начинаю гладить его рукой. Том прикрывает глаза.

– Не здесь, Белинда…

– Давай я сделаю тебе минет?

Том вздыхает. Я продолжаю:

– Давай же! Я не умею, но ты мне скажешь как, ладно?

– Ладно, – коротко говорит он и нажимает мне на плечи.

Я опускаюсь на колени и расстегиваю его ремень, справляясь не только с пряжкой, но и со своими трясущимися руками. Потом пуговица, ширинка… Я так волнуюсь. Когда на Томе не остается ничего, я поднимаю глаза вверх, как бы спрашивая, что делать дальше.

– Возьми рукой, – направляет Том.

Я делаю, как он говорит. Провожу по всей его длине ладонью, один раз, второй…

– Теперь языком, – слышу сверху.

Медленно касаюсь его члена и облизываю. Начинаю нерешительно, но от громких вздохов Тома быстро понимаю, что делаю все правильно. Мне так нравится слышать его, знать, что он стонет благодаря мне… Я решаю идти дальше и беру его в рот. Все под контролем, я видела это в порно. Надо просто сделать так же, как там.

– Стой, – говорит Том и кладет руку мне на подбородок, отстраняясь. – Не надо так всасывать, ты же не пылесос, – усмехается он, – это неприятно.

Я чувствую стыд и то, как пылают щеки. Он притягивает мою голову обратно и медленно входит. Я сдерживаю тошноту, но мне все нравится. Мне нравится, когда ему приятно, даже если меня от этого тошнит.

Том держит меня за затылок и качается туда-обратно. Я прикрываю глаза, задираю голову, глажу его языком. Слюна стекает изо рта на подбородок. Он так тяжело и громко дышит… меня ужасно это заводит. Я кладу ладони ему на талию, чтобы взять в свои руки немного контроля и ускорить темп.

– Можно я кончу тебе в рот? – сквозь вздохи спрашивает Том.

Я секунду смущаюсь, но потом слегка киваю. От долгого стояния на полу болят колени, и я думаю, что сейчас все закончится, но в этот момент происходит что-то совершенно из ряда вон выходящее.

Открывается дверь. Из коридора на нас проливается свет.

30

Я отскакиваю от Тома как ошпаренная, от шока не помню, как поднимаюсь на ноги. Он отворачивается и пытается застегнуть штаны. Вытерев рот рукой, я смотрю в дверной проем – там стоит мать, а из-за ее плеча я вижу отца.

Сердце проваливается в пятки. Вот черт. Дерьмо.

– Я все объясню, – хрипло говорю я и вскидываю руки.

Повисает тишина. Я смотрю на родителей, в не моргающие глаза отца. На лицо матери, на котором шок за секунду сменяется злостью. Ее ноздри