Суд офицерской чести - Александр Кердан

Что-то неуловимое делало их похожими друг на друга. Может, специфический загар. Может, что-то ещё, за что потом всех, кто побывал там, будут называть коротким словом «афганец».

А тогда мы пили обжигающий спирт, поднимали тосты во славу русского оружия и вряд ли, воевавшие и не воевавшие, представляли себе, что Афганистан станет не просто эпизодом, а неразрывной частью жизни каждого из нас, всей армии, всей страны…

Когда захмелели, Виктор взял гитару и запел неожиданно высоким голосом:

Это была песня «оттуда». Позже я узнал, что её автор – военный журналист майор Верстаков, и даже познакомился с ним. Но в ту пору, эта песня была для меня откровением. И не только для меня.

Мы с Сашкой переглянулись – это была честная песня. Задавать вопросы нам почему-то расхотелось. Зато заговорили старлей и Сергей Игоревич.

– За что «Отвага»? – затушив сигарету, спросил майор.

– За то, что не убили, – криво улыбнувшись, ответил Виктор…

Он был в мотострелковой роте шестым замполитом за год. Трое его предшественников погибли, двое – тяжело ранены и отправлены в Ташкент на излечение.

Командир роты, встретив нового замполита, обрадовался: каждый офицер в подразделении дорог. Рота ежедневно выполняла задачи по охране отрезка горной дороги, вела патрулирование, сопровождала автоколонны, чистила «зелёнку» от засевших там моджахедов.

Первое же сопровождение колонны чуть не стало для Виктора последним.

Выехали на рассвете. Виктор был старшим в кабине последнего КамАЗа – техзамыкания. Задача у техзамыкания простая: обеспечить буксировку вышедшей из строя машины, не задерживая движения колонны.

Водитель КамАЗа – веснушчатый солдат по имени Лёнька, мурлыкал себе под нос какой-то мотивчик, лихо крутил рулевое колесо, да так, что на поворотах у старшего машины дух захватывало. Виктор хотел сделать ему замечание, но сдержался: ещё подумает солдат, что он трусит. Тем более он заметил, что за Лёнькиной лихостью проглядывает настоящее мастерство.

КамАЗ не отрывался от впереди идущей машины и в то же время держал безопасную дистанцию. Если автомобиль, который едет впереди, наткнётся на мину или будет подбит, Лёнька успеет остановиться, и его машина не пострадает.

Для Лёньки этот рейс двадцатый. Полтора года под огнём и невредим, хотя, по его словам, бывал в разных переделках.

«Духи» напали, как всегда, неожиданно. Со стороны гор ударили разом несколько гранатометов и ДШК.

Виктор увидел, как вспучилось, выхлестнулось в нескольких местах ветровое стекло их машины. Лёнька стал сползать набок. Перехватив баранку, Виктор ручником остановил КамАЗ.

Поперёк дороги пылал бензовоз. Было темно от чёрного удушливого дыма. Вокруг трещали выстрелы – трудно разобрать: где свои, а где чужие…

Виктор выпрыгнул из кабины, обежал КамАЗ, выволок Лёньку, по хэбэ которого расползалось тёмное пятно. Перевязал солдата, оттащил за скат, сам устроился за соседним и стал стрелять из автомата в сторону гор…

Когда дым рассеялся, он увидел, что колонна ушла. Кроме бензовоза и их КамАЗа, других машин не осталось.

«Подумали, что мы погибли, – решил он и тут же укрылся за скатом – пули стали ложиться гуще. – Заметили «духи», что мы здесь. Дело худо».

– Береги патроны, командир! – простонал пришедший в себя Лёнька. – Дай мне два, для нас сохраню…

Виктор выдавил из оставшегося магазина два патрона и протянул солдату. Тот зажал их в кулаке. Смерть – лучше плена. Это было понятно обоим.

Теперь он стрелял только прицельно. Сначала короткими очередями, потом одиночными выстрелами. Он хорошо видел душманов, перебегающих от укрытия к укрытию. Они приближались. Виктор понимал, что дольше десяти минут не продержаться. О патронах старался не думать, но сердце всё-таки сжалось, когда, поймав в прорезь прицела высунувшегося из-за камня моджахеда и нажав на курок, вместо выстрела услышал сухой стук спускового механизма. Он повернул голову к Лёньке. Тот понял и без слов разжал ладонь.

«Одна-две минуты у нас есть, – пронеслось в голове, – пока “духи” не поняли, что мы без патронов. А потом? Потом надо уходить».

Уйти они должны были так: Виктор стреляет Лёньке в голову, затем – себе в рот…

О чём думает человек за минуту до смерти? Трудно сказать. Да и сам человек, если было бы можно спросить его об этом, вряд ли сумел бы ответить на этот вопрос. Но даже в такие мгновения человек не может не верить в спасение, не надеяться на что-то…

Спас их случайный одиночный БТР, вынырнувший из-за поворота. Его крупнокалиберный пулемёт заставил моджахедов, уже поднявшихся в рост, вновь залечь за камнями. Солдаты помогли Виктору затащить Лёньку в десантное отделение.

Не успели душманы опомниться, как водитель дал задний ход, и бронетранспортер скрылся за скалами.

Через час Виктор и Лёнька были уже на родной заставе. Раненого отправили в медсанбат.

– В рубашке ты родился! – только и сказал ротный, когда узнал о боевом крещении своего замполита. – К ордену представил бы, да кровь ты не пролил! Не пройдёт представление там, – и он выразительно показал большим пальцем на потолок, – а вот водитель твой, если выживет – получит «Звёздочку»…

– Да, много чудес на свете, – задумчиво произнёс Сергей Игоревич. – Я вот советником был в шиндандской бригаде. Вы, войсковики, нас «белой костью» считаете. Мол, оклады повыше и в пекло поменьше лезть приходится. Хлебнул я этой советнической каши до изжоги! Верно говорят: хорошо там, где нас нет! Ты, Виктор, к примеру, в бой идёшь – веришь тому, кто с тобой рядом. А с афганцами – не знаешь, откуда пуля прилетит. Сегодня он – сорбоз, завтра – дезертир, послезавтра – душман… Поэтому на операциях все наши советники старались в один БТР забраться, и водителя своего сажали, чтобы, если что… сам понимаешь.

Виктор согласно кивнул и стал разливать по кружкам остатки спирта.

А майор продолжал:

– Ты говоришь, орден Лёнька получил, а ты – медаль. С наградами и не такие шутки бывают. То инспектор приезжий орден отхватит за то, что посетил район боевых действий, то делопроизводитель в штабе на себя наградной оформит. У нас в бригаде случай был – просто хохма! Один из советников, вопреки всем приказам, жену потащил с собой в рейд – боялся одну оставить в гарнизоне. Были случаи – «духи» жён у наших мужиков воровали. В горах ситуация сложилась почти такая же, как у тебя. Отстали они от колонны. «Водилу» ранило. Кругом душманы. Так вот, этот подполковник посадил жену за пулемёт, показал, на что жать надо, и говорит: «Жить хочешь – стреляй!», а сам – за рычаги управления. Жена плачет, а сама жмёт на гашетку – «духов» отпугивает. Вырвались. Все живыми остались. Но самое интересное другое: вкатили подполковнику взыскание, хотели даже в Союз отправить за самовольство. А потом разобрались, геройство-то налицо: спас и солдата, и боевую машину. И жена отличилась… Представили всех троих к наградам. Подполковник уже заменился, когда пришла выписка из Указа Президиума: жене его – медаль «За боевые заслуги», солдату – «За отвагу», а ему – ничего. Наградной где-то затерялся… И так бывает.