Люди и боги - Роман Суржиков

Джо отошел от нее, а он повторила тихо:

— Бегите без оглядки…

И умолкла, когда лорд Мартин плеснул бульоном ей в лицо.

— Лежи молча, сука!

Он взял Джоакина за локоть и оттащил в сторону. Блестящие глаза Мартина бешено сверкали.

— Вит велел нам стеречь ее. Нам — мне и тебе, ага! Устроим все, как следует.

— Милорд, я не умею охранять пленников, да и, по правде…

— Это очень простое дело! Смотри: мы поставим клетку. Клетку, да! Возьмем на псарне самую большую, поставим прямо тут, а в нее посадим ее. Будет по два ключа от клетки и от комнаты. Пара тебе, пара мне, а больше ни у кого. Мы заходим, когда хотим, а если кто другой — то только вместе с нами. Ну?..

— В клетку? Разве это по чести?..

— Клетка — отличная штука, каждый охотник знает! Хочешь держать зверя — только в клетке! Цепь — не то, отхватит себе лапу и уползет. Яма — тоже не очень, рыть будет. Клетка лучше всего, клянусь тебе!

— Милорд, я не хочу стеречь пленную. Это низко, не по мне!

Мартин сунулся ему прямо в лицо, выпучив глаза перед носом Джоакина:

— Такой умный! А кто будет стеречь, ну? Это ж зверюга, опасная тварь! Она любого запугает! А не запугает, так подкупит. А не подкупит — ноги раздвинет! Только самые надежные с ней справятся. Самые надежные — это ты и я. Ну!

Джоакину не нравилось все это… Но и нравилось тоже. Плохо воину опускаться до тюремщика, тем более — воину с Перстом. Плохо — держать женщину в клетке, даже такую. А хорошо то, что наступит миг… Рано или поздно она дрогнет. Сломается, струсит. Заговорит не дерзко, а вежливо и льстиво. Приятно будет услышать это.

А не низко ли? Воину Праотца Вильгельма — ждать мига, когда девица струсит?

Нет. Низко было бы, если б только ради этого Джо ее стерег. Но причина иная. Иона — действительно опасна. Лорд Мартин прав: она многих сумеет запугать или купить. Многих — но не Джоакина!

— Слушай, — вел дальше Шейланд, — дело-то простое. Кормить да убирать будут служанки, одевать-раздевать тоже. Мы только дверь открываем и следим, чтобы все хорошо. Утром я, вечером ты. Ничего больше!

— А вахту кто будет нести?

— Поставим пару солдат, ночью другая сменит. Главное: у этих солдат не будет ключа. Они не смогут войти, она их не одурачит, не заморочит. Если дверь отворяется — рядом ты или я. Усек, ну?

Джоакин поразмыслил еще вдох. В глубине души он почти уже согласился, но одно оговорить следовало.

— Лорд Мартин, имею одну просьбу. Пообещайте, что не подойдете к ее клетке в мое отсутствие.

— Почему это?

— Она опасна. Может…

— Что может? Справиться со мной?!

В один миг глаза Мартина налились злобой.

— Ты свихнулся, солдат! Я, по-твоему, девку не сделаю?!

Джоакин склонил голову:

— Боюсь, что сделаете, милорд. Прихлопнете ее сгоряча, она же любого взбесит. А живая она полезнее, чем труп.

Гнев лорда Мартина сменился удивлением.

— Думаешь, я могу случайно?.. Мало меня знаешь, солдатик. Я хорошо умею. Долго могу… и никто не умрет, пока я не захочу.

— Тем не менее, милорд, без меня лучше не рискуйте.

Тогда лорд Мартин рассмеялся:

— Так вот ты чего!.. Боишься, я ее расколю без тебя! Хочешь сам увидеть!

— Вы неверно поняли…

Уходя, Мартин весело хлопнул его по плечу:

— Молодчага!

* * *

Следующим днем над Уэймаром сгустились тучи.

Снова пожаловали в замок бургомистр и шериф — на сей раз вдвоем, без старейшин. Добившись приема у графа, они вручили ему пакет: ленточку голубиной почты и листок с расшифровкой крупными буквами. Говорилось в письме следующее:

«Жители Уэймара, ваш лорд — злодей, я иду за его головой. Уничтожу каждого, кто встанет на пути. Если вам дорога жизнь, уходите из города. Герцог Эрвин С.Д. Ориджин».

Бургомистр и шериф спросили у графа совета: как поступить? Шейланд резонно ответил: сожгите к чертям это письмо и не давайте огласки, паника нам ни к чему. Бургомистр покраснел и сказал: боимся, милорд, уже нет возможности поступить таким образом. Письмо-то пришло в голубятню при ратуше, и птичник, как полагается, вскрыл его да переписал. До вечера он перескажет новость всем, кого знает. «Так арестуйте его!» — вскричал граф. С этою целью немедленно послали солдат из замка. Они нашли птичника в трактире. Тот вещал с выпученными от ужаса глазами, человек двадцать его слушали. Весть разлетелась, обратно не вернешь.

Что особенно скверно, у каждых городских ворот вскоре выстроилась цепочка людей с котомками. Видимо, немало мещан уже и сами подумывали сбежать, а письмо герцога окончательно убедило их. Как назло, стояло лето, сияло солнце. Выжить вне городских стен не представляло трудности: спать можешь на стогу, харчи купишь в любой деревне.

— Проклятые крысы! — разгневался граф и приказал запереть все ворота.

Бургомистр сказал, что это больно ударит по торговле. Граф ответил: плевать! Шериф сказал: плохое это дело, никогда прежде Уэймар не запирал ворота перед собственными жителями. Мещане обидятся, может статься бунт. Шейланд фыркнул: так задавите! Зря, что ли, городская стража! Шериф возразил: у стражников тоже не лучший настрой, прикажи им бить своих — и может статься беда.

Граф отдал приказы барону Доркастеру и Перкинсу. Городские ворота были закрыты, очереди беглецов — разогнаны по домам. А чтобы мещане не смели возмущаться, улицы прочесывали воины Доркастера и головорезы, нанятые Перкинсом. Им велено было пресекать любую болтовню, разгонять многолюдные собрания, а также наказывать всякого, кто попадется на улице с излишком вещей.

Но без потерь не обошлось. Пока граф наводил порядки в городе, гарнизон замка прослышал о грозном письме. Само по себе оно не смутило солдат: и так было ясно, что Ориджин начнет войну. Но лекарь передал людям первые слова Ионы: «Город проклят. Умрет каждый, кто здесь останется». Это звучало эхом герцогской угрозы. Брат и сестра мистическим образом прочли мысли друг друга. Мало того: никто из них даже не заикнулся о выкупе заложницы. Ориджины не ведали страха, ими правил чистый беспощадный гнев.

Трое лучников ночью слезли со стены по веревкам и бежали из замка. Правда, лишь один сумел скрыться, а двух поймали солдаты барона Доркастера. Назавтра их головы увенчали собою столбы — те самые, на которых гнили трупы кайров.

Однако Джоакин Ив Ханна не испытывал печали. Та красная жидкость из пузырька заронила в его душу семя, из которого теперь росло нечто — крепкое, сильное, могучее. Его наполняла вера в себя — прочная, как клинок, нерушимая, словно камень. Теперь Джо знал: что бы ни случилось, он легко преодолеет все. На его стороне — и правда, и божественная сила. Никто не сможет сбить его с ног!