Бетанкур - Дмитрий Кузнецов

Кроме того, Бетанкуру приходилось часто бывать при королевском дворе и принимать участие во всякого рода увеселениях; к ним он относился, с одной стороны, с равнодушием, но с другой — отлично понимая, что это часть его повседневной работы. Именно благодаря частому пребыванию при дворе он смог добиться, чтобы казна вернула себе фабрику в Авиле, а ему возместила издержки, понесённые при модернизации производства. К этому времени долги фабрики достигли двух миллионов реалов. Несмотря на тяжелое финансовое положение самого монарха, он удовлетворил прошение Бетанкура и выкупил предприятие.

Но положение Бетанкура стало не намного легче. В испанской казне совсем не было денег на крупные инженерные проекты, интересовавшие учёного. Все деньги съедал непомерно раздутый военный бюджет и неоправданно высокие расходы на содержание королевского двора. Чтобы пополнить казну, без зазрения совести продавались чины, должности, звания и привилегии. При этом государство не имело флота, а войска находились в жалком состоянии. Чтобы угодить Наполеону, «князь мира» отправил один корпус, под начальством генерала Офарильи, в Тоскану, а другой, в количестве четырнадцати тысяч человек, под командованием маркиза Ла-Романа, — в Данию.

Таким образом, Испания лишилась лучших своих солдат, тогда как под предлогом войны с Португалией на Пиренейский полуостров вторгся двадцатичетырехтысячный французский контингент под командованием маршала Жюно.

После Трафальгарского сражения торговля с Вест-Индией почти полностью замерла. Фабрики и мануфактуры пришли в упадок. В это время Бетанкур принимает решение уехать в Париж, и, к его удивлению, Карл IV его с легкостью отпускает. Через несколько лет из России он напишет старшему брату Хосе: «…в эту эпоху от королевского двора отчуждалось всё индивидуальное, всё у что пользовалось хоть некоторым уважением. Мне предоставили разрешение на путешествие сразу же, как только я его попросил»,

В мае 1807 года Бетанкур навсегда покинул Испанию. Через несколько недель после его отъезда в Мадриде начались народные волнения, которые привели к отставке Годоя. Под давлением королевы и для спасения Мануэлито Карл IV отрёкся от престола в пользу своего сына Фердинанда, но, как только дело было сделано, написал Наполеону письмо с отзывом своего отречения. Бонапарт воспользовался моментом и, пригласив в Байонну Карла IV и его сына, лишил того и другого короны, надев её на голову своему родному брату Иосифу, взошедшему на испанский престол под именем Хосе I.

Многие из друзей и коллег Бетанкура присягнули новому монарху. Среди них профессор Хосе-Мария де Ланц, а также освобождённый из тюрьмы Мариано Луис де Уркихо. Властитель дум — писатель, юрист, экономист и общественный деятель эпохи Просвещения Гаспар Мельчор де Ховельянос тоже встал на сторону французов. Этих людей простые испанцы стали презрительно называть Zosefinos или Afrancesados — офранцуженные. Бетанкур ни в коем случае не хотел принадлежать к когорте предателей. К тому же он не мог простить французам, что они сожгли и растащили его коллекцию в Королевском кабинете машин во дворце Буэн-Ретиро, а в Мадридской школе дорог, каналов и портов подожгли архив, практически полностью выгоревший.

2 мая 1808 года в Мадриде вспыхнуло народное восстание, которое французы потопили в крови. Сотни испанцев независимо от того, принимали они участие в мятеже или нет, были расстреляны. После этого события уже вся Испания взялась за оружие. Вот что позднее, в 1886 году, писал Эдуардо Эчегарай: «…в голове Наполеона сверкнула идея пристегнуть нашу родину к своей триумфальной колеснице; его армии не замедлили войти в неё, и началась та ужасная борьба между испанцами и этим колоссом XIX века, продолжавшаяся шесть лет… Школа каналов, дорог и портов исчезла, потому что профессора и студенты, оставив карандаш и циркуль, поспешили взяться за шпаги, а строители, покинув свои орудия труда, схватились за ружья и принялись по воле божьей убивать французов. Школа уже не открылась, её останки были развеяны, Бетанкур покинул свою родину и перешёл на службу к русскому императору, Инспекция путей сообщения исчезла…»

Бетанкуру ничего не оставалось, как покинуть сначала Испанию, а затем и её злейшего врага Францию, — путь его лежал в Россию.

Новый, 1812 год Петербург встречал балами, катанием на тройках, концертами и маскарадами. Несмотря на политические трудности, в столице Российской империи было шумно и весело.

Государь хотел показать всей Европе, что Россия не унывает и Наполеона не боится. В Петербурге и Москве много говорили о комете (она была видна на небе несколько месяцев) и о возможности новой войны с Наполеоном, хотя в реальность её в высшем свете пока ещё никто не верил.

Январь выдался холодным, промозглым, часто шёл снег, городские дороги убирали плохо — Петербург утопал в высоких сугробах. Лошади стыли у подъездов, закуржавев от морозного инея. На льду Фонтанки, напротив Юсуповского дворца, Бетанкур приказал расчистить снег и устроить небольшой каток. Заказанные ещё несколько месяцев назад для всех детей коньки из Голландии прибыли в конце декабря. Однако Аделина и Матильда наотрез отказались учиться кататься.

А вот Августин Августович и Каролина с удовольствием по воскресеньям выходили на лед и катались пару часов до обеда, обучая стоять на узких стальных полозьях и маленького Альфонсо. Августин Августович и его старшая дочь освоили коньки ещё в Англии, в Сент-Джеймском парке, однако в Петербурге об этом никто не знал, поэтому служащие института, идущие по набережной Фонтанки, с недоумением гадали, откуда испанцы так лихо умеют кататься на коньках. Катание продолжалось до середины марта, пока однажды, во время оттепели, семилетний Альфонсо, один, без сопровождения гувернёра, не отправился на лёд и не провалился в полынью. Ребёнка чудом удалось спасти. Мокрого мальчика на набережную вытащил продавец сбитнем (потом Бетанкур щедро наградил его). Ребёнок пролежал в постели несколько недель с воспалением легких. В следующие зимы Бетанкур запретил детям кататься на льду Фонтанки, и в Юсуповском саду начали заливать искусственный каток.

В 20-х и 30-х годах XIX века катание на коньках стало одной из самых модных зимних забав в Петербурге. Кто знает, может, начало этой моде также положил Августин де Бетанкур?

В тот же день, когда Альфонсо провалился в полынью, 17 марта, в 8 часов вечера, между Александром I и Михаилом Михайловичем Сперанским состоялась роковая беседа, после которой государственный секретарь оказался в отставке. Из кабинета царя Сперанский вышел «почти в беспамятстве, вместо бумаг стал укладывать в портфель свою шляпу и наконец упал на стул, так что Кутузов побежал за водой. Через несколько секунд дверь из Государева кабинета отворилась, и Государь показался на пороге, видимо расстроенный: “Ещё раз прощайте, Михаил Михайлович”, — проговорил он и потом скрылся…».

Вечером Сперанского в его доме уже ждал министр полиции Балашов с предписанием немедленно покинуть столицу. Михаил Михайлович молча выслушал повеление императора, взглянул на дверь комнаты, где спала двенадцатилетняя дочь, собрал часть имевшихся дома деловых бумаг, написал прощальную записку и вышел из своих апартаментов. Сперанский не мог и предположить, что возвратится в столицу только через девять лет, в марте 1821 года.