Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности - Василий Звягинцев

Встречать неожиданных гостей высыпал весь поселок, тысячи полторы мальгашей всех возрастов и обоих полов. Они давно уже с тревогой наблюдали за десятками густо дымящих железных коробок, с непонятными целями подошедших к их берегу.

Ни одного европейца в Андруке не было. Независимое малагасийское королевство только три года, как стало французской колонией, и ближайший администратор находился в Тулиоре, тремястами километрами севернее. Однако староста, круглолицый улыбчивый мужчина лет сорока, французский знал прилично и даже, похоже, имел какое-то образование.

Лейтенант не был этнографом, но, как почти каждый русский офицер, обладал врожденными способностями к общению с инородцами, будь они чукчами, нивхами или папуасами.

Прежде всего он представился, вручил старосте, мальгашское имя которого с одного раза повторить было почти невозможно, скромные дары. Серебряный портсигар, на крышке которого чернью была изображена картина помещичьей охоты на волков с борзыми, несколько золотых червонцев и бутылку шустовского коньяка. Мол, чем богаты, тем и рады, а насчет дальнейшего — обстановка покажет.

Они уселись на веранде обширного деревянного дома, стоящего на высоких столбах у самой «околицы» поселка. Отсюда открывался отличный вид на бухту. И на эскадру по ту сторону рифов.

Азарьев, примеряясь к уровню собеседника, вкратце рассказал, что именно происходит. О войне Англии с бурами, о захвате конвоя и дальнейших в его отношении планах.

— Как вы понимаете, то, что мы задумали, для вашего поселка никакой угрозы не представляет. Если бы мы были к вам враждебны, мы могли бы прийти сюда не на одной лодке, а сразу на ста. Обстрелять селение из пушек и так далее. Но мы не питаем никаких враждебных чувств к вашему народу и тем более не собираемся воевать с Францией. Это понятно?

— Конечно, понятно, мсье офицер. Мы тут не какие-нибудь дикари с далеких островов. Наше государство Имерина сложилось более пяти веков назад и считалось весьма культурным. Но какая нам будет польза, если мы согласимся показать проходы между рифами и принять на свою землю тех людей, что вы собираетесь здесь высадить? Мне кажется, неприятностей нам будет больше, чем выгоды.

— Ошибаетесь, любезнейший. Часть индийских солдат, возможно, захочет остаться жить с вами, а несколько сотен сильных молодых мужчин сделают вашу общину сильнее. Не так ли? Я знаю, что издавна приезжающие на остров индусы хорошо ладили с мальгашами.

— Так, мсье.

— Остальные уйдут, и пусть ими занимаются французские власти. А мы сделаем вам царский подарок. Все пароходы, которые войдут в бухту, посадим на мель в указанном вами месте, и можете делать с ними все, что хотите. Лошади, оружие, снаряжение, продовольствие — все, что найдете и сумеете забрать, — ваше. За исключением личных вещей солдат и офицеров. Устраивает?

Глаза старосты блеснули жадным огоньком, который он тут же спрятал за длинными ресницами.

— Очень устраивает, мсье. Андрука станет очень богата.

— И вам не придется делиться ни с кем. У вас появятся отличнейшие ружья, столько патронов, что и вашим внукам не расстрелять… Не говоря о прочем. Очень многое, например пушки, вы сможете с выгодой продать, если найдете кому и если французы не отберут.

На том и сошлись. Мадагаскарцы на своих лодках показали проходы в рифах, сопроводили пароходы туда, где им показалось удобнее разгружать и прятать добычу. Англичан сводили на берег группами. Сначала офицеров, которых сразу отправили в небольшую деревушку километрах в пяти от Андруки. Затем белых сержантов и уже потом индусов. Белли сдержал слово, каждому было позволено взять с собой все, что считалось личным имуществом. Офицерам сохранили даже револьверы и холодное оружие. И винтовки оставили, как и обещалось — по одной на пятерых, для самообороны и охоты по пути к более цивилизованным и населенным местам.

Убедившись, что недавним пленникам немедленных неприятностей не грозит, Владимир вернулся на «Изумруд» и приказал отряду полным ходом двигаться указанным Воронцовым курсом. Времени и так ушло намного больше, чем планировалось.

Проснувшись, Виктор первым делом протянул руку, нащупал на столике бутылку минеральной воды, сделал несколько глотков, снимая неприятную сухость во рту, и только потом посмотрел на многофункциональный механический хронометр. По отношению к таким вещам он считал себя консерватором, а где-то слегка и снобом.

Да и Игорь, преподнесший Скуратову на тридцатилетие это изделие швейцарской фирмы «Зодиак», добытое им в одной из командировок в очень горячую точку планеты, сказал, усмехаясь: «В жизни бывает всякое. Избавь тебя, конечно, бог, но если окажешься в трудной ситуации, эти часики смогут тебя сильно выручить. Уж я знаю. Только не засвечивайся с ними раньше времени».

Сначала эти слова показались Скуратову не более чем шуткой, сказанной в разгар юбилейного веселья, и он отшутился в той же тональности, но потом постепенно сообразил, что друг был абсолютно искренен. Виктор не собирался попадать в нецивилизованные места и ситуации, которые даже Ростокин считал трудными. Один информированный товарищ, увидевший хронометр, слегка присвистнул, попросил снять с руки для тщательного осмотра. После чего сказал почти то же самое, что Игорь:

— Редкая штука. Я даже удивляюсь. Золото золотом (а часы с браслетом тянули граммов на сто девяносто шестой пробы), тут ведь и механизм! И год выпуска. Где подхватил? За сколько?

— Подарок, — не стал распространяться Виктор.

— От султана Брунея?

— Вроде того.

— Завидую. На приличном аукционе тысяч пятьдесят с ходу отвалят.

Вскоре после этого и Скуратову подвернулся случай отдариться. Своим компьютером.

Долго он спал. Гораздо дольше, чем Антону, по его словам, требовалось на поиски Ростокина. Прошло почти четыре часа, и что?

Виктор сходил в туалетную комнату, оформленную с неменьшим вкусом и пристрастием к особому комфорту, чем другие виденные здесь помещения. Умылся, причесался. Заказал очередную чашку кофе, закурил. Пора проверить, как хозяин исполняет свои обещания.

— Антон, я вас жду, — негромко сказал он, вновь принявшись рассматривать девушку-всадницу. Остальные красавицы на витражах были на первый взгляд не хуже, у всех изысканные формы, тщательно выверенные, привлекательные, но без вульгарности позы. И все же эта отличалась каким-то особенным шармом, суть которого он передать не брался. Во взгляде ли дело, дерзком и манящем, или удивительной гармонии фигуры и позы? Неужели у нее есть живой прототип? Не мог же автор, тот самый Шульгин, кстати, что, по фильму, осуществлял главное кураторство над Ростокиным, из головы придумать такую девушку? Встреться она наяву — Виктор сразу отказался бы от своего принципиального холостячества. «Какое бы ей имя больше всего подошло?» — задумался он.

Появление Антона прервало полет фантазии. Дверь открылась бесшумно, хозяин возник словно бы ниоткуда, материализованный исключительно словом.