Светская львица за одну ночь - Бриди Кларк

— Элоиза в отличие от меня — на своей территории. Все ее модные подруги придут и будут нашептывать, что она должна со мной расстаться, — Трип в отчаянии уставился на отражение в зеркале и горестно потянул за концы незавязанного галстука, с которым боролся уже двадцать минут. — Мне тридцать шесть, а я не могу одеться без посторонней помощи!

— Шептать будут вне зависимости от того, придешь ты или нет, — Уайету наскучило слушать, как Трип сетует на свои невзгоды. В прошлом отвращение Трипа к браку забавляло его, но теперь — отчасти благодаря Люси — Уайет считал, что приятель ведет себя эгоистично и глупо. — Таких, как Элоиза, одна на миллион, и ты с ней уже не первый год. Говорю тебе как человек, которому небезразлично твое счастье: соберись с духом и сделай предложение.

— Старик, думаешь, ты вправе читать мне нотацию?

Трип был прав, хоть Уайет и признавал это с большой неохотой. Он подошел к буфету и налил себе виски. Он всю неделю не спал и серьезно думал о том, чтобы расторгнуть контракт с Киплингом. Думал день и ночь. Но издатель кипел энтузиазмом и каждый день звонил, чтобы узнать об успехах. Если Уайет теперь откажется, то дверь захлопнется навсегда. Но как он может подбадривать Люси сегодня, зная, что, чем выше она поднимется, тем больнее будет падать?

— Господи, хватит, — огрызнулся Трип. — Ты меня с ума сводишь.

— Что хватит?

— Маячить! Ты ходишь туда-сюда, с тех пор как я пришел. Ты, конечно, нервничаешь, но это страшно раздражает.

— Я у себя дома, черт возьми, и… — Уайета прервал телефонный звонок.

— Я готова. А ты? — спросила Люси, с волнением в голосе.

А что если она больше не захочет с ним разговаривать?

— Я позвоню, когда буду в квартале от тебя, — сказал он.

— Где Маргарет? — поинтересовался Трип. — Пускай наконец завяжет этот треклятый галстук.

Марго Ирвинг

Корнелия Рокмен

Либет Вэнс

Анна Сантьяго

и

Мими Резерфорд-Шоу

приглашают вас на “Фаунаманию”

Бал “Модный форум”

в субботу

14 марта

19.30

Музей американского наследия

Пятая авеню, 1200

Дресс-код: фраки, вечерние платья.

Люси смотрела из окна лимузина, стискивая косметичку. Она почти не разговаривала во время короткой поездки, всецело поглощенная тем, как красив Уайет и как близко он сидит рядом с ней на заднем сиденье. Рука девушки вспорхнула, чтобы поправить волосы, забранные замечательной бриллиантовой заколкой в форме бабочки в стиле ар-деко, которую Уайет прислал в отель днем.

— Я никогда ничего подобного не видела, — сказала она. Крылья бабочки были раскинуты, словно в полете, бриллианты сверкали на фоне темно-каштановых волос.

— Эта вещица принадлежала моей прапрабабке, — отозвался Уайет, любуясь Люси. — Я знал, что подарок тебе понравится.

Люси взглянула на него.

— Подарок? Я думала, что получила ее на один вечер. Нет, Уайет. Я не могу принять такую ценную вещь.

— Если ты согласишься, я буду просто счастлив. Ты ее заслужила. Ты очень старалась, Люси, и сегодня твой день. И потом, она тебе идет.

Уайет говорил необычайно горячо. Тронутая его щедростью, Люси поцеловала Уайета в щеку.

— Не знаю, как и благодарить тебя, — прошептала она, задержавшись на мгновение дольше необходимого. — Ты изменил всю мою жизнь — как и обещал.

Но ее движение достигло, скорее, обратного эффекта. Уайет старательно отводил глаза, совсем как маленький мальчик, который не желает целовать тетю Эдну. Люси, униженная, отодвинулась.

— Я здесь ни при чем. Ты — звезда вечера, — быстро сказал он. — Вот мы и на месте.

Люси заставила себя улыбнуться.

— Посмотри на журналистов. Они бдительны, как сумасшедшие птицелюбы в Центральном парке, и прекрасно знают, кто достоин щелчка фотоаппарата. На сей раз их больше интересуют женские особи — и неудивительно. У них более яркое, хорошо заметное оперение.

Колени у Люси задрожали.

— Не мог бы ты на минутку позабыть о зоологии?

— Прости, — Уайет взял ее за руку. — Не нервничай. Сегодня ты должна блистать. Я буду ждать наверху, с шампанским. Ты справишься, Люси.

Прежде чем она успела опомниться, дверца лимузина распахнулась. Когда Люси поставила вторую ногу на красную дорожку, то услышала, как десятки папарацци зовут ее — громко, словно болельщики на стадионе. “Ошеломление” — слишком слабое описание того чувства, которое охватило Люси, сделавшую первый шаг на глазах у толпы фотографов. Безумные вспышки камер слепили глаза, и невозможно было понять, кто кричит: “Повернитесь! Постойте! Улыбнитесь!” И откуда все они знают ее имя? У Люси перехватило дыхание: она уже несколько раз ходила по красной дорожке, но сегодня вокруг царил сущий ад. Один фотограф потянулся, чтобы схватить девушку за руку, но дюжий охранник немедленно оттолкнул его.

— Спасибо, — сказала Люси, ощущая себя в окружении хищников, и охранник кивнул. Ничего себе. Уайет хорошо подготовил свою ученицу, но она впервые увидела своими глазами операторов, которые яростно царапались и толкались локтями, пытаясь занять место поудобнее. Все объективы были направлены на Люси. Точнее, на ее платье.

“Вот оно, — подумала девушка, — все или ничего. Если платье получит хорошие отзывы, я стану на шаг ближе к карьере модельера. Если нет — меня навеки заклеймят как жертву моды”. Она сделала глубокий вдох, пытаясь казаться уверенной, и кокетливо улыбнулась. Несколько шагов вперед, под прицел объективов — и толпа навалилась на черные канаты, за которыми стояли пиарщицы и охрана. Люси осторожно прошла мимо, не сводя глаз с величественного здания музея, которое занимало пять кварталов. Его тоже разукрасили ради такого события. Парадную лестницу с математической точностью застелили алым ковром, огромные белые прожекторы освещали легендарный каменный фасад.

— Люси! Люси! — закричал молодой человек, автор репортажей о церемонии вручения “Оскара”. Он так перегнулся через канат, что верхняя часть его туловища вытянулась почти параллельно земле. — Кто ваш модельер?

Оператор, из-за спины которого помощник тянул микрофон, навел камеру на крупный план.

— Я сама, — ответила Люси, смакуя каждое слово. Она неделями предвкушала эту минуту, не говоря уже о том, что мечтала о ней годами.

— Погодите… вы сами сшили платье, которое на вас надето? — молодой репортер недоверчиво взглянул на девушку и даже указал пальцем. — Вот это платье?

В кои-то веки ее заученная улыбка стала искренней.

— Да. Я придумала его, а потом сшила — с помощью верной подруги. Вам нравится? — игриво спросила Люси.