Заклинатели, Кейтбург - Ния Фрейер

– Оль, прости, поверь, это ради твоего же блага было… – забормотала журналистка, не слыша своего голоса. Наталье казалось, будто сознание решало важную задачу и не могло отвлекаться на всякие пустяки, а ей самой пришлось говорить на автомате то, что первое приходило в голову.

– Блага? – Оливия усмехнулась.

Девушка спустилась на несколько ступенек так, чтобы сестра смогла увидеть её лицо, испещрённое порезами. Наташа в ужасе замерла, не зная, что сказать. Просто открывала рот, как рыба, но слова не выходили. Может, потому что они попросту закончились. Златова хотела отгородить младшую от городского беспорядка и разобраться с проблемами, которые нужно было решить до конца октября. Наташа никак не предполагала, что Оля сама же может себе навредить, и в том, что это сделала она, журналистка даже не сомневалась.

– Как? – осипшим голосом спросила Наталья, рассматривая лицо сестры, насколько это было возможно.

– А вот так, – бесчувственно ответила Оля и пожала плечами.

– Я правда не думала, что так выйдет… Вот зачем тебе понадобилось оттуда сбегать?!

Растерянный голос внезапно перешёл на крик, и Наталья испугалась, увидев, как вздрогнула сестра от неожиданности. Наташа подумала, что та как обычно начнёт в ответ кричать и остроумно огрызаться, даже приготовилась отвечать, но этого не произошло. Оля просто молча стояла, печально глядя на сестру.

– Скажи честно, хватит врать, – спустя несколько секунд произнесла Оливия. – Что происходит?

Наталья вздохнула. Она знала, что придётся всё рассказать, просто никогда не продумывала эту сцену правды.

– Ты всё равно не поверишь, – вздохнув, сказала Наташа.

– А ты попытайся объяснить.

Наталья ненадолго помолчала, хотя ей казалось, что прошло лишь мгновенье, а вот Алёна, которая подслушивала этажом выше, уже сгорала от интереса. Слишком уж непредвиденно сложилась для неё картина, в которой, как Винни-Пух, притворявшийся тучкой, когда летел на шарике за мёдом, Наталья решила сыграть роль честного человека.

– Знаешь, возможно, мне не стоило этого делать, но… не надо было стирать тебе память.

Оля изогнула бровь, но интереса на её лице не появилось.

– Мы с Мирэль тогда не ладили намного больше, чем сейчас и, когда не сошлись во мнениях, просто отвели тебя к гипнотизёру… А потом ещё к одному… и ещё… В конце концов мы обратились к профессиональным врачам в больницах, когда поняли, что тебе стёрли абсолютно всё, но ты научилась говорить по-русски, чем я похвастаться тогда особо не могла. Моральные качества частично сохранились, но воспоминания о прошлом стёрлись. – Наталья вздохнула. – Практически все. Помнишь, ты когда-то рассказывала о снах, где был дворец? А о тех девушках с чёрными волосами? В общем… Наши родители погибли не в пожаре. Возможно, их убили также, как и нашу сестру, но я этого уже не знаю.

Лицо Оли не выражало никаких эмоций. Наталье казалось, будто она говорит с оледеневшей статуей, но, когда Оливия продолжила спуск по ступенькам, журналистка заволновалась. Нет, это было не беспокойное волнение от страха или ожидания, это были так называемые «бабочки в животе», что дарили надежду на хороший конец. Наташа хотела верить в то, что сейчас Оля подойдёт и обнимет её, попросив рассказать дальше или же не говорить ничего, мечтала о том, чтобы сестра смогла её понять и, возможно, простить. Оливия и правда остановилась возле Натальи, но не для сентиментальностей, о которых думала её сестра.

– Прости, дорогая, но нам с тобой не по пути.

Оля сказала это тем же бесстрастным голосом, отчего Наташе стало немного прохладнее, будто разочарование беспощадно холодило душу в ожидании, когда она сломится. Младшая Златова прошла к двери и, нажав на кнопку, вышла на улицу, а журналистка, что когда-то была принцессой Зимних городов, осталась стоять в тёмном подъезде. Впрочем, на что она надеялась? Оливия даже не услышала про атлантов, а уже ушла, видимо, посчитав сестру сумасшедшей. Думала ли о таком исходе событий Наталья, когда только попала в этот мир и согласилась на стирание памяти Оли? Конечно, не думала, ведь была погружена в мысли о том, что была брошена всеми и осталась одна в незнакомом мире.

Раскройте карты

Альберт посветил Мирэль в свои планы за день до праздника, поэтому девушка ничуть не удивилась, когда услышала взрывы. Подождав полчаса, пока охрану больницы отправляли в центр, Олиссова спокойно вышла из палаты. Врачи начали суетиться, как только завыли первые сирены, поэтому идущую по коридорам девушку в чёрных джинсах и в белом свитере, никто не заметил. Мирэль преодолела ворота больничной территории и, перейдя дорогу на зелёный, направилась к остановке. Людей, бегущих из кремля, было мало, поэтому движение не перекрыли, но красные машины пожарной службы проезжали, как на парад, ровным строем, наводя ужас громогласной мелодией, что растекалась по ближайшим кварталам. Взрывы были недалеко, из-за чего плотный дым лез в лёгкие, мешая нормально дышать. Наконец показался автобус, и, как только его двери открылись, девушка поспешила сесть на первое попавшееся место.

Женщина-контролер подошла к Мирэль спустя минуту, и Оллисова протянула ей мятую купюру, которую нашла на дне сумки. В салоне царила тишина, лишь несколько человек шептались по телефону до того, как отключили связь. Мирэль сама успела позвонить Стрельцову и поинтересоваться, как дела в штабе, и можно ли туда ехать. Получив утвердительный ответ, колдунья спокойно облокотилась на окно и смотрела, как чёрный дым распространяется по Глухому району. Автобус останавливался лишь пару раз, когда люди сами выбегали на дорогу и в панике махали руками. Новые пассажиры сразу забегали внутрь, кашляя и пытаясь отдышаться. Мирэль смотрела на них с отстранением, думая, что октябрь только начался, и впереди у них ещё целый месяц, за который всё может измениться. Нужно было сесть за стол переговоров с Натальей и понять, что им уже известно, а не пытаться выкинуть друг друга из игры, как они делали раньше. Оллисова думала, что почти разгадала загадку, как вернуться, но не хватало лишь маленькой детали, что должна помочь пазлу собраться воедино. Возможно, принцессе было известно больше, просто она не хотела делиться идеями. А, может, она не знала ничего.

***

Как только Наталья скрылась в коридоре, Альберт устало опустился на пол. Он слишком долго сражался в этом городе и до сих пор не победил. Сквозь стены склада доносились звуки взрывов… или он сам их выдумал? Возможно, Стрельцову стоило оставить Кейтбург в покое ещё два года, когда болезнь Виолетты усилилась, и она просила пощадить людей, уехать отсюда подальше. Но Альбертом тогда управляло одно лишь чувство мести, и он не знал, что значит чувствовать усталость или одиночество. Он отомстил практически всем, кто пытался отнять его жизнь много лет назад, но до сих пор не чувствовал себя победителем. Стрельцов желал большего, чем слышать предсмертные крики своих обидчиков, но он слишком устал и в последнее время ощущал себя, прожившим целую жизнь безумных приключений, стариком. Вместе с Виолеттой ушло его желание жить. Альберт понимал, что начал просто существовать, не различая хорошего и плохого, он не видел ни дня, ни ночи, шёл, не разбирая пути. Если бы не Шипы, за которых он до сих пор был в ответе, Стрельцов уже давно бы забрал накопленные деньги и купил себе домик на берегу какой-нибудь реки. Но чувство чего-то неисполненного мешало ему спокойно жить. Каждое утро командир просыпался, надеясь, выйдя в общую залу, услышать звонкий смех девушки, которой не было в живых. Прошло больше недели, но, казалось, Виолетта ушла из жизни ещё два года назад, когда стала безжалостной тварью, которой было наплевать на людей. Ей было уже нечего терять, и девушка об этом прекрасно знала. Альберт не понимал, как она такой стала, и продолжал видеть в её карих глазах, залитых слезами и гневом, прошлую искорку света и счастья. Стрельцов часто думал, что было бы, если он её тогда бросил, и не находил печальных для себя концовок, кроме одной, где он продолжал быть одним. Она бы рано или поздно умерла, но Альберт об этом бы уже не знал, продолжая отвоёвывать город, который должен был принадлежать ему.