Звезды сделаны из нас - Ида Мартин

Артем подбирает в связке подходящий ключ, чертыхаясь, с трудом проворачивает его в замке и впускает меня в малый зал — кабинете с высоченным потолком и черными глухими шторами на окнах.

— Добро пожаловать в логово ведьм! — провозглашаю я. — Здесь изредка показывают научно-популярные фильмы, а в остальное время царит кромешная тьма. Обожаю это место! В пятом классе наши общие товарищи решили, что оно идеально подходит мне в качестве жилья и заперли до самого вечера.

Нашариваю на стене выключатель, над невысоким постаментом у стены вспыхивают ряды ярких ламп. Артем щурится, словно породистый кот и, присвистнув, осматривается:

— Крипота. У меня мурашки размером со слона.

— Привыкай! — вздыхаю, прохожу к допотопному компьютеру, стыдливо спрятанному за ширмой, и обнаруживаю у монитора диск с названием: «Anoice. Аutumn waltz», приготовленный Еленой. Щелкаю мышкой, и по помещению, попутно всколыхнув шлейф воспоминаний о недавней «междугородней» прогулке с Глебом, разносится нежный, искажаемый эхом мотив.

Артем в два шага оказывается рядом.

— Слышал, ты имеешь представление о танцах. Тогда будем действовать по старой схеме и просто доведем номер до автоматизма. Все получится, главное, чтобы на сцене не сдали нервы.

Он кладет на талию горячую руку, притягивает меня к себе и увлекает в танец, а я превращаюсь в желе. То есть, наверное, именно так себя и чувствует желе: ни сил, ни воли, ни связных мыслей.

Артем вовремя уворачивается от моих тяжеленных ботинок и подсказывает:

— Представляй на полу квадрат. Держи спину прямо. Расслабься.

И вдруг происходит то, чего я так страстно желала в начале сентября и до одури боялась в последние дни: его ладонь сползает ниже поясницы, в глазах зажигаются огоньки, похожие на отблески горящих спичек, а идеальный рот расползается в приторной ухмылке.

Выпутываюсь из не в меру крепких объятий и отстраняюсь, но в следующий миг не вижу в мимике Клименко даже намека на флирт. Он взвивается:

— Нелли, что не так?! Я помогаю, как могу, постарайся не сбиваться с шага!

— Все так, прости... — бубню, тщательно скрывая смущение. Мне показалось. Или... нет?

Неопределенность становится комом в желудке. Приоритеты сменились, домогательства местной звезды больше не являются пределом моих мечтаний, но на репетициях мне придется быть с Артемом наедине и находиться слишком близко.

* * *

Поскорее отделываюсь от назойливой опеки Артема, влетаю в подъезд, первым делом достаю телефон и, переводя дыхание, хриплю:

— Глеб, как все прошло? Надеюсь, ты справился. А я откажусь, пожалуй. Моим партнером будет Клименко. Он ко мне лезет и заставляет нервничать. То есть, я понимаю: в вальсе не обойтись без тесного контакта, но... Так ли нужно участвовать и блистать на дурацком школьном мероприятии? Это желание запоздало лет на десять!

Мне необходимо облегчить душу, найти поддержку и проверить в действии теорию мамы. Глеб должен разозлиться, отговорить меня от участия, согласиться, что наша идея изначально была тупой, приправить все сказанное шуткой и разрядить обстановку, и тогда я собственноручно наберу номер Миланы и с легким сердцем объявлю, что готова отойти в сторону.

Отправляю Глебу голосовое и, прислонившись к холодной обшарпанной стенке между первым и вторым этажами, жду ответа, но он не появляется в сети.

Когда мы с Нелли затевали тот спор, я понятия не имел, чего именно ждать. Просто представлял себя на месте Макарова. Что хожу весь такой важный, а все вокруг подобострастно заглядывают в глаза, угождают и слушаются. И что больше никому не приходит в голову меня подстёбывать или делать из моих фоток мемы. А стоит достать сигарету, как перед носом вспыхивает с десяток огоньков зажигалок. И что еду в столовой можно брать без очереди, и кажется, будто тебя уважают и любят, и не нужно озираться и постоянно быть начеку, чтобы дать отпор.

На деле же получилось, что когда после моей немного пафосной, но по большей части совершенно искренней речи о Макарове, я ощутил резкий прилив всеобщего дружелюбия и симпатии, то неожиданно растерялся. У меня не получалось принимать это внимание, как должное, я смущался и отвечал, что дело не в смелости, а в том, что у меня не было другого выхода, и если бы не ролик Гальского и не требование директрисы, я бы и рта не раскрыл. Отчего Гальский весьма умело подстроился под ситуацию, объявив мне, что я его должник, а для всех остальных прикрыв свой гадкий поступок «лучшими побуждениями» и стремлением восстановить справедливость. Однако оказавшись перед директрисой, он обвинил во всём Румянцеву и сказал, что она заставила его угрозами. Родителей Румянцевой вызвали в школу и я почувствовал себя виноватым, хотя точно знал, что сделал всё, чтобы избежать всеобщих неприятностей.

Шобла, получив обещанные деньги, осталась очень довольна и как-то сразу прониклась ко мне доверием. Так что в среду Титов даже позвал к себе в гости после школы. Я знал, что они иногда заваливались всей компанией к нему или к Моргуновой и зависали на квартире до прихода родителей. Дружить я с ними не особенно рвался, но было любопытно посмотреть, что они там делают и чем вообще живут.

— Чтобы быть популярным и уважаемым необходимо общаться с людьми, даже если они тебе и не очень нравятся, — советовала мне Румянцева, и пусть я уже не особенно желал этой мифической популярности, к Титову всё-таки решил сходить.

Но одно дело заявиться за гаражи и с идиотским вызовом изображать храброго портняжку, и совсем другое — непринуждённое приятельское общение. Мне хорошо давалось отгораживаться и защищаться, и совсем не получалось изображать расслабленное дружелюбие. Нет, я не испытываю по отношению к ним ни развившегося за эти годы высокомерия, ни затаённой обиды, но и потребности сблизиться не ощущаю, и пока мы все вместе идём до дома Титова, ругаю себя за то, что принял это предложение.

Их шутки я не понимаю, ржать и материться на всю улицу не умею, а когда на узкой дорожке Ляпин, размахивая руками, случайно задевает женщину, и я за него извиняюсь, они снова косятся на меня, как на ненормального.

Румянцева тоже идёт с нами, но держится от меня подальше, делая вид, будто не замечает, и у меня такое чувство, что это я поступил с ней некрасиво, а не она со мной.

Всё-таки захотеть стать Макаровым было страшной глупостью. У меня никогда не выйдет превратиться в кого-то, хоть сколько-нибудь похожего на него. Для этого, кроме смелости, дури и упрямства, нужны иные качества, которые одним желанием и силой воли не наработаешь. Жесткосердечность, например, или надменность. Ограниченность и тщеславие. Чтобы стать звездой вроде Макарова недостаточно одного пофигизма. Который, как выяснилось, я тоже не потянул.

Квартира у Титова трёхкомнатная и просторная. Не то, чтобы богатая, но чистая и без лишней мебели. Как я понял, его родители не против того, чтобы он приводил друзей.