Ледяной рыбак - Тата Олейник

Лодка зацарапала днищем о камни, я вытолкал ее на глубину и забрался на борт. Вытащил и закрепил весла. Я буду грести ночь и день, день и ночь, но уберусь отсюда, от места моего позора, как можно дальше.

* * *

С шестеркой в мореходстве удаляться от берега слишком далеко было и сложно, и рискованно — чем дальше от суши, тем больше терялся контроль над лодкой. Но я все равно отгреб как можно дальше от берега, так, чтобы он почти терялся межу небом и водой. И, увлекшись трудной работой упрямого гребца, сразу не заметил, что попал в течение, несущее мою скорлупку в открытое море. Когда стемнело, я понял, что, похоже, битву проиграл окончательно: выгрести из течения у меня никак не получалось.

Но события этого дня так меня отупили, что я все равно не очень сумел оценить происходящее. Поэтому я зачем то спустил за борт якорь — хотя это был всего лишь железный трехпалый крюк, который никак не мог сопротивляться течению, извлек из инвентаря плотную куртку, которую всегда брал на рыбалку на случай дождя, завернулся в эту куртку, растянулся на дне лодки и уснул, проигнорировав и голод, и жажду. Сработал, в общем, по глупейшему принципу — утро вечера мудренее.

Проснулся от того, что закоченел совершенно, тело было деревянным, мысли — непослушными, распухший язык еле ворочался по сухому рту. Кругом были штиль и темнота. Я порылся в инвентаре. Я давно уже привык перед рыбалкой опустошать сумки, чтобы было меньше проблем с перегрузом, поэтому на данный момент там было занято всего семь ячеек.

Удочка. Нож. Огниво. Кружка. Тесто из муки и нарубленных червей. Коробка засахаренных абрикосов. Бутылка коньяка. Набор оптимистичного робинзона, что… Идея утолить жажду коньяком показалась неправильной, но глоток я все же сделал, чтобы справиться с помойкой во рту и слегка согреться. После чего принялся удить рыбу, дожидаясь, пока посветлеет. Клев был паршивенький, но штук пять сельдей до рассвета я все же выловил.

Заодно размышлял о вчерашнем и понял, что меня уже не так колотит от произошедшего. Кажется, психика начала постепенно покрываться защитным панцирем из заживающих шрамов. Ну, или это коньяк так подействовал. Я по-прежнему с огромным удовольствием лично подпалил бы Развил со всех четырех концов, но, если разобраться, в чем-то тамошних уродов понять можно. Формально я и в самом деле напал на Марен. То, что я не соображал, что делаю что-то действительно плохое, меня, наверное, слегка оправдывало, да и Марен вела себя со мной так, что можно сказать «она первая начала». С другой стороны, если местные неписи часто имеют дело с такими кадрами, как мой вчерашний сокамерник, то удивительно, как они еще не отстреливают любого «попрыгунчика» прямо на подходах к городу.

Да, вчера были жестоко ранены мои гордость и тело. Но тело, честно говоря, попадало в ситуации и похуже — причем оно само радостно рвалось в подобного рода приключения. Одна прялка кижской царевны чего стоит. Игроки и приходят сюда драться и страдать — ну, не все, конечно, но большинство. Что касается гордости, то тут, конечно, сложнее. Прочитал когда-то хорошую фразу про гордость «этого зверя можно поить из разных источников». Например, сейчас я могу чувствовать себя опозоренным и униженным. А могу, наоборот, гордо пожать плечами и сказать «Ха, ну побили плеткой — экая важность, меня таким не напугаешь». Не то, чтобы я прямо сейчас такое умел, но можно же начать пробовать мыслить в этом направлении? И, может быть, первый шаг в этом направлении и приводит к тому, что ты превращаешься в человека, который вообще ничего не боится? Я бы вот не отказался таким человеком стать, например.

Я выбрал селедку покрупнее, удалил голову и внутренности и сделал в тушке несколько ямок ножом. Когда-то еще маленьким я обожал «Кон-Тики» этого безумного норвежца, переплывшего на плоту Тихий океан. Он писал, что жидкость, которая набирается в таких ямках на тушке рыбы — хорошо утоляет жажду. Так что я попробую напиться рыбой, а потом погребу на восток, потому что где-то там должен быть берег. Найду берег и буду двигаться вдоль него на юг, останавливаясь в прибрежных городках с целью пополнения провианта и возможного ночлега. Денег в кошельке у меня меньше одного золотого, но, надеюсь, я найду место, где можно будет продать рыбу. С этими мыслями я продолжил удить, периодически приникая к селедке — вкус у этого напитка был, кстати, не такой уж неприятный. Но я все равно сдабривал это дело периодически глотком-другим обжигающего конька и досдабривался до того, что голова закружилась, а на полоске жизни вспыхнул дебафф «опьянение»

Ладно-ладно, сейчас я вздремну минуту на скамеечке, а потом как возьмусь за весла…

Разбудил меня шум. Который очень сложно описать.

Представьте, что по морю несется двухмачтовый корабль, набитый возбужденно орущими людьми. Представьте, что на носу этого корабля привинчен гигантский гарпунный арбалет, а еще от этого носа тянется страшно натянутая мощная цепь, заканчивающаяся трехметровым гарпуном, воткнутым в спину гигантского пестрого кита. Каковой кит мчится чуть не поверх воды со страшной скоростью, увлекая за собой корабль. Представьте звуки, которые сопровождают все это действие. Вот именно эти звуки меня и разбудили.

Опьянение все еще не прошло, поэтому я какое-то время сидел, открыв рот и ничего не предпринимая. Что с моей стороны было весьма опрометчиво, потому что эта процессия двигалась аккурат в сторону моей лодки. Но, между тем, а что я мог бы предпринять за те несколько секунд, которые потребовались киту, чтобы еще сильнее рвануть, а цепи — порваться с жалобным звоном? И в то же мгновение моя лодка дернулась и устремилась вслед за хвостом кита. Этот хвост бил по воде метрах в трех передо мной и резал пространство со скоростью суперскоростной яхты. Я упал на дно, меня вжало в скамейку на корме.

Кое-как цепляясь за борт, добрался до носа лодки и приподнялся рассмотреть — что происходит. Невзирая на тонны летящих в мою физиономию брызг, диагноз вскоре удалось установить достаточно точно: проклятый якорь впился в обрывок цепи, свисавший с гарпуна. Сам же якорь был намертво присобачен железной же цепочкой к кольцу на носу моего транспортного средства. И на то, чтобы его, допустим, отковырять моим перочинным ножиком, у меня уйдет часов этак без понятия сколько. Со стоном я опять повалился