Четвертый Кеннеди - Марио Пьюзо

Утром в четверг, в разгар кризиса, Мэтью Глэдис прервал все свои прямые контакты с прессой и телевидением. Его помощники проводили встречи в зале пресс-конференций Белого дома, но ограничивались раздачей тщательно отредактированных пресс-релизов и уклонялись от выкрикиваемых с места вопросов.

Мэтью не реагировал на беспрерывные телефонные звонки, его секретари ограждали от них и отбивались от назойливых репортеров, могущественных телевизионных комментаторов, пытающихся использовать свои связи с ним. Его работа заключалась в том, чтобы оберегать президента Соединенных Штатов.

Из своего долгого журналистского опыта Мэтью Глэдис знал, что в Америке нет более чтимой традиции, чем нахальство, с которым газетчики и телевизионщики обращаются с ведущими политическими фигурами. Высокомерные звезды телевидения своим криком заставляли молчать вежливых членов правительства, похлопывали по плечу самого президента, допрашивали кандидатов на высокие должности с яростью прокуроров. Под флагом свободы печати газеты публиковали клеветнические статьи. В свое время Глэдис сам принимал в этом участие, и ему это даже нравилось. Его смешила ненависть, которую испытывал каждый общественный деятель к представителям средств массовой информации. Но три года работы в качестве пресс-секретаря все изменили. Как и все члены администрации, как все правительственные чиновники на протяжении всей истории, он пришел к тому, что перестал верить в великое достижение демократии, именуемое свободой слова. Подобно всем высокопоставленным фигурам, он стал рассматривать свободу слова как оскорбление. Средства массовой информации оправдывали преступников, которые крадут у организаций и частных граждан их доброе имя. Только ради того, чтобы продавать свои газеты и коммерческие передачи тремстам миллионам людей.

Сегодня он не отступит перед ними ни на йоту. Он намерен первым бросить им вызов.

Он думал о последних трех днях и о всех тех вопросах, ответы на которые он утаил от средств массовой информации. Президент изолировал себя от всяческих прямых контактов, и эту эстафету подхватил Мэтью Глэдис. В понедельник вопросы были такие: «Почему похитители не предъявили никаких требований? Связано ли похищение дочери президента с убийством Папы?» Слава Богу, что в этих вопросах уже были заложены ответы. Теперь установлена связь между двумя событиями. Захватчики предъявили свои требования.

Глэдис выпустил пресс-релиз, тщательно просмотренный президентом. Все случившееся рассматривалось как целенаправленная атака на международный престиж и авторитет Соединенных Штатов. Затем последовало убийство дочери президента и идиотские вопросы: «Как отреагировал президент, узнав об убийстве?» Тут уж Глэдис потерял терпение, «А как, по-вашему, он должен был отреагировать, тупые вы подонки?» – выдал он репортерам. Когда прозвучал еще один идиотский вопрос: «Не напоминает ли это убийство дядей президента?» Глэдис решил, что поручит проводить пресс-конференции своим подчиненным.

Однако сейчас он сам должен выйти на сцену и защищать ультиматум президента султану Шерабена. Он исключит упоминание об угрозе разрушить султанат Шерабен. Будет утверждать, что если заложников освободят и арестуют Ябрила, город Дак не будет разрушен. Но главное, что он должен сказать, что днем президент выступит по телевидению с важным обращением к народу.

Он выглянул в окно своего кабинета. Белый дом окружали телефургоны и машины корреспондентов, съехавшихся со всего света. Ну и черт с ними, подумал Глэдис. Они узнают только то, что он захочет им сказать.

Посланцы Соединенных Штатов прибыли в Шерабен. Их самолет приземлился на посадочной полосе, параллельной той, где стоял окруженный войсками Шерабена самолет с заложниками. Позади солдат сгрудились машины телекорреспондентов и журналистов, и огромная толпа любопытных, приехавших сюда из Дака.

Посол Шерабена в США Шариф Валиб принял снотворное и спал почти все время полета. Берт Оудик и Артур Викс беседовали, Оудик пытался убедить Викса смягчить требования президента, с тем чтобы добиться освобождения заложников, не прибегая к жестким мерам.

В конце концов Викс сказал Оудику:

– Я не могу вести переговоры. У меня есть четкое указание президента – они достаточно поразвлекались, теперь предстоит расплата.

– Вы ведь советник по вопросам национальной безопасности, – мрачно заметил Оудик. – Так, Бога ради, советуйте.

– Нечего советовать, – с каменным лицом ответил Викс, – президент принял решение.

Когда они прибыли во дворец султана, вооруженная охрана провела их в отведенные им покои. Дворец, похоже, был забит военными. Посол Валиб поторопился предстать перед султаном, чтобы официально вручить ему меморандум.

В изысканно украшенной зале для приемов они по традиции обнялись, но поскольку были в европейской одежде, то оба испытали чувство неловкости.

– Твои телеграммы и телефонный разговор со мной – сказал султан, – содержали такое, во что я не могу поверить. Конечно, мой дорогой Валиб, это блеф, потому что это противоречит американскому характеру. Они разрушат свою репутацию в области морали, и их действия будут идти вразрез с их врожденной алчностью. Если они разрушат Дак, то потеряют пятьдесят миллиардов. Так что это за угроза при таких обстоятельствах?

Валиб, маленький человечек, одетый с иголочки, был похож на куклу. Его настолько переполнял ужас, что султану пришлось тронуть его за руку, чтобы заставить начать говорить.

– Ваше величество, – выдавил из себя Шариф Валиб, – я умоляю вас отнестись к этому как можно серьезнее. У них есть видеопленка, свидетельствующая о вашей поддержке действий Ябрила. Что касается президента Кеннеди, то он не блефует. Дак будет разрушен. Что же касается страшных последствий, о которых говорится в его меморандуме, и которые известны конгрессу и правительству, то они еще хуже, чем кажется. Он поручил мне передать на словах вам лично, что если вы не согласитесь на его требования освободить заложников и выдать Ябрила, государство Шерабен перестанет существовать.

Султан не поверил этой угрозе, ведь такого крохотного человечка кто угодно мог запугать. Он спросил:

– Когда Кеннеди говорил тебе это, как он выглядел? Он что, разражается такими угрозами только для того, чтобы запугать нас? Неужели его правительство поддержит подобные действия? Он ставит на кон всю свою политическую карьеру. Не хитрость ли это?

Валиб встал с расшитого золотой парчой кресла. Неожиданно его кукольная фигурка обрела внушительность, и султан обратил внимание на то, какой у него выразительный голос.

– Ваше величество, – заявил он, – Кеннеди слово в слово знал все, что вы скажете. Через двадцать четыре часа после разрушения Дака, если вы не примете его требований, весь Шерабен будет уничтожен. Дак нельзя спасти. Это единственный способ для Кеннеди убедить вас в серьезности его намерений. Он также сказал, что вы согласитесь на его требования после того, как Дак будет разрушен, но не раньше. При этом был спокоен и улыбался. Поверьте, он уже не тот человек, которым был раньше. Теперь он Азазел.