Никто и звать никак - Полина Ром

Камышины я взяла самые тонкие, струйка била вверх сантиметров на пять-шесть. Я специально выбрала такую конструкцию, чтобы вода не слишком сильно шумела — выключить фонтан не получится. Его можно только разобрать.

И Ригер, и шталь Тагина, и Ранда смотрели на эту милую конструкцию с удивлением.

— Шталь Калина, теперь придется нанимать человека, который будет наполнять резервуар. Возможно, мы будем запускать фонтан только при гостях? Тогда можно обойтись имеющимися слугами.

— Шталь Тагина, никаких слуг не нужно. Эту штуку называют — вечный фонтан. В него только изредка нужно добавлять немного воды, чтобы он не пересох. Немного — это пара кружек. Но не каждый день, а, примерно, раз в месяц.

И шталь Тагина, и Ранда поохали, довольные, что не будет лишних расходов, но Ригер вцепился в меня как клещ.

Он лично помогал мне собирать всю конструкцию, но принципа действия не понял.

— Ригер, я не смогу тебе объяснить, как это работает, если ты не знаешь элементарных вещей. Про сообщающиеся сосуды и прочее… Но если хочешь — могу прочитать краткий курс физики. Ну, класса с седьмого-восьмого я еще что-то помню…

Теперь каждое утро я спускалась на этаж к Ригеру и мы часа полтора занимались. Я училась писать и читать, а Ригеру давала простецкие материалы по физике. Самый примитив, то, что запомнила сама. Читала небольшие лекции, состоящие из тех знаний, что доступны школярам. Естественно, это нельзя было назвать курсом физики. Я рассказывала ему об устройстве вселенной. Так, как понимала и помнила сама. Объясняла, что такое воздух и что такое вакуум, что такое сообщающиеся сосуды и что такое атомы. Все бессистемно и, наверное — бестолково. Закончилось это довольно странным разговором.

— Знаешь, Калина, я чувствую себя «э-ди-вот-ом»!

— Почему, Ригер?!

— Наши знания несопоставимы. Я столько лет учился, но не знаю и десятой части того, что для тебя — само собой разумеется.

— Ригер, во-первых, ум и образование — вещи разные. Во-вторых, в том, что я знаю нет моей заслуги. Я не придумала ничего из этого сама. Более того, я забыла большую часть того, что я знала, чему меня учили. Просто мое общество старше твоего, мы больше успели узнать и открыть, вот и все. А у вас еще даже нет полного описания земель. Скоро будет эпоха больших географических открытий, вы просто только начинаете познавать мир…

Пока я разглагольствовала, Ригер отодвинулся от стола, встал, подошел ко мне очень-очень близко и, глядя мне в глаза, спросил:

— Я кажусь тебе дикарем?

Он очень высокий и мне пришлось задрать голову. У него рыжие с зеленью глаза. И короткие темные ресницы густой щеточкой… Чистая смугловатая кожа и тонкая морщинка между бровей… Странно, но раньше я этого не замечала…

Первый поцелуй был так… Аккуратен? Робок? Нежен?

Мне сложно сказать и вспомнить, что именно я ощутила… Кокон из его рук и тепла был повсюду и лучше всего мне запомнилось состояние невесомости…

Кто знает, как бы этот поцелуй и все последующие закончились, если бы не стук в дверь…

Ригер тихо зарычал от раздражения, я спешно старалась восстановить дыхание, а робкий стук в дверь повторился. В этот момент мы уже сидели в кресле, я была на руках у мужа и понимала, что он пока не может подойти к дверям. Я встала сбоку от кресла, в котором он сидел, положила руку ему на плечо и сказала:

— Войдите.

Вошла Нита, она часто дышала, видно было, что ей пришлось пробежаться.

— Шталь фон Крейг просила вас спустится в главный зал — прибыла высокородная Дагина фон…

И Нита замолчала. Она явно не запомнила фамилию высокородной. Ригер переспросил:

— Дагина фон Маргж?

Нита с облегчением закачала головой:

— Да господин, она… Шталь фон Крейг просила вас спуститься и поприветствовать гостью. А я… Можно я пойду? Мне нужно комнаты для них приготовить…

— Для них? Тётушка приехала не одна?

— С ней еще девушка…

— Хорошо, Нита, спасибо… Ты можешь идти.

Нита ушла. Я украдкой посмотрела на Ригера — он явно был раздосадован.

— Ригер, кто эта дама?

— Тётушка Дагина, двоюродная сестра матери. Сплетница…

— Ты ее не любишь?

— Её сложно любить, Калина. Но тебе не о чем волноваться. Я не позволю ей обижать тебя или маму.

— Ригер?! Почему ты думаешь, что она непременно захочет меня обидеть?

— Потому, что ради возможности сказать гадость она и приехала. Вряд ли она изменилась за то время, что мы с ней не виделись. Когда отец умер и мама барахталась в долгах и разбиралась с бесконечными векселями, тётя Дагина приезжала аккуратно три раза в месяц, со слезами в глазах вспоминала отца, устраивала бесконечные беседы на тему: «Как ты теперь одна?», «Бедная сестрёнка, на что ты будешь жить?!» и прочее…

— Может, она делала это из сочувствия?

— Может и так. Только сама она на тот момент уже была вдовой. Очень богатой вдовой, надо сказать. Её муж был купцом и был стар, в браке она прожила всего несколько лет, я его почти не помню. И имея огромное состояние она ни разу не предложила помощь, зато без конца требовала на стол деликатесы, делала замечания маме, что хозяйство нужно вести внимательнее, отрывала Ранду от работы. Маме тогда пришлось рассчитать всех слуг и тетушка причитала, что жить так, как мама — недостойно высокородной шталь. Ну, и так далее…

— Понятно. Но ты не волнуйся, мы не дадим шталь Тагину в обиду.

— Ну, думаю, что не дадим… Я несколько подрос с тех пор.

И он лихо подмигнул мне.

— Я думаю, Ригер, мне стоит переодеться.

— Зачем? Это платье очень тебе идет!

Он был искренне удивлен.

— Затем, что это платье — просто качественная шерсть. Оно домашнее, хоть и красивое. И вообще, с каких это пор тебя интересуют женские тряпки? — пошутила я.

— С тех пор, когда я обнаружил внутри этих тряпок тебя — сказал он очень серьезно.

Кровь бросилась в лицо… Это было необыкновенно волнующе и странно, но это не вызывало у меня отторжения. Ригер видел меня всякой, и в старых штанах, и в рабском рубище, и в роскошных нарядах и никогда особо не отмечал, что на меня надето. И этим он хотел сказать, что я ему нравлюсь любая, что ему всё равно, в какой я одежде. Пожалуй, это был первый комплимент и мне было приятно…

— Нита ушла, тебе нужна помощь с одеждой?

Лицо горело так, что я приложила руку к щеке. Помощь мне была нужна — шнуровка на платьях идет по бокам, самой неудобно… Вот только то, что раньше я бы восприняла, как само собой разумеющееся, сейчас меня смущало.

Ригер не так понял мое молчание: