Белый дракон. Мечи Ямато - Александр Логачев

Что же касается Омицу... Она, оказывается, внимательно следила за Ацухимэ, не выпускала ее из поля зрения. Это явствовало из наблюдений, которыми она делилась с Артемом:

— Ты знаешь, она даже здесь одевается, как самурайская женщина. Надевает на себя все, что положено. Ничего не забывает: обматывает бедра полосой ткани, потом надевает узкий халат, поверх него цветочный халат, потом кимоно и куртку и завязывает на спине семь поясов в «бабочку, севшую отдохнуть». В этом же здесь неудобно! А на ногах у нее гэта. Я ей предлагала цурануки[63], я предлагала ей наши штаны и куртку. Но она ответила «нет» и отвернулась с презрением. Она — глупая, Ямамото! А почему она тебя называет Алтём?

Самое любопытное, что Артем вдруг понял — он не хочет, чтобы Омицу тоже называла его Алтёмом.

— Это неважно, скушные глупости, — он решил заболтать вопрос Омицу. — А ты мне лучше скажи, откуда знаешь подробности одевания Ацухимэ? Подглядывала?

— Да, — просто ответила Омицу. — Подсмотрела за ней, когда вечером она одевалась после купания. А кожа у нее хорошая, чистенькая, ухоженная...

Артем понял, что надо уводить разговор и с этой скользкой темы. Иначе станет Омицу рисовать картину одевания Ацухимэ дальше, уснащать ее подробностями, слишком живо встанет эта картина перед глазами и куда сие заведет — неизвестно...

Словом, так и жили. Артем думал иногда: «Хорошо, что с утра до ночи занят, как сволочь. Тренировки, подготовка, представления. В общем, некогда отвлекаться на любовные треугольники. Будь времени больше, а усталости меньше — можно было бы попасть с этим женским полом в нехилый переплет. Вроде героя какого-нибудь "Осеннего марафона". А мне это надо?»

Как хорош этот мир!

Звенят над лугами иикады,

Соколы кружат...

Исса

— Я ради тебя поднялась так рано. — Этим ранним-ранним утром она встретила его такими до одури приятными словами. — Остаются считанные дни. Я думаю, мы должны с тобой заниматься больше. Может быть, тебе следует оставить все другое и заниматься только иайдзюцу.

— Все оставить не получится, — сказал Артем. — Но что получится — оставлю.

— Давай заниматься прямо сейчас. Возьми. — Она протянула ему меч, который держала в руках.

Артем принял от нее «Свет восемнадцати лун».

— Прямо здесь?

— Нет, пойдем в лес, Алтём. Здесь я не могу...

Артем и Ацухимэ выбрались из долины и направились привычным маршрутом в лес. В лесу полян хватало. Сегодня, как обычно, они выбрали покрытый ромашками лужок. (Артем не уставал удивляться, что и в Японии, оказывается, растут ромашки.) Здесь они и занимались иайдзюцу, то есть искусством убивать, только достав меч из ножен.

Ацухимэ сказала, что победить Нобунага так, чтобы эту победу признали, можно, только сражаясь мечом и сражаясь по правилам Бусидо. Но беда в том, что с мечом Нобунага не расстается с детства и владеет им великолепно. Одолеть его в поединке у Артема нет никаких шансов, даже если тренироваться полтора месяца сутки напролет. Это никак не перевесит тех долгих лет жизни, в течение которых даймё не расставался с мечом, провел множество поединков и вышел из них живым.

«Твое спасение — это иайдзюцу, — сказала Ацухимэ. — Ты можешь одолеть его только первым ударом, неразделимо сливающимся с выхватыванием меча из ножен. Если он не успеет на него ответить — он проиграет. Если ответит и ваш поединок продлится дольше одного удара — ты проиграешь. Все очень просто. Мне лишь осталось сделать из тебя за короткий срок мастера иайдзюцу».

Артем тогда полностью признал правоту ее слов, и вот уже считай полтора месяца, как Ацухимэ делала из него мастера иайдзюцу.

«Самое важно в иайдзюцу, от чего зависит победа или проигрыш в схватке, — это внутреннее состояние воина в момент выхватывания меча», — говорила ему Ацухимэ.

«Не иначе, я должен собрать внутри себя в пучок всю ненависть мира и направить ее на своего противника?» — спрашивал у нее Артем.

«Как раз наоборот, — отвечала Ацухимэ. — Ты должен совершенно забыть о противнике. Тебя должна интересовать только Пустота. С этого мы и начнем наше иайдзюцу...»

Начали не просто с Пустоты. Первые занятия по выхватыванию меча проходили вовсе без меча.

Ацухимэ просто учила Артема медитации Пустоты. «Сперва, — учила она, — надо найти подходящее место. Пока у тебя не сложилось безошибочное чутье, следи за животными. Места, где они ложатся, как раз и есть самые подходящие места. В лесу таких мест много, гораздо больше, чем неподходящих. А в этой вашей Долине Дымов лучше всего совершать медитацию Пустоты в тишине глубоких пещер. Или вблизи водопада — его монотонный шум "отрезает" все прочие звуки».

На медитацию с собой следовало захватить соломенный коврик. Сесть в позу «лотоса», выпрямить позвоночник, расправить плечи, левой рукой сжать правый кулак, расположить сомкнутые руки в области паха, чуть наклонить голову, глаза полуприкрыть, оставив узенькую щелочку. И сосредоточиться на дыхании. Дышать следует поочередно то одной, то другой ноздрей.

Правильное дыхание — основное в медитации Пустоты. Поэтому Ацухимэ посвятила дыханию больше всего времени. Главное здесь — в конце концов добиться, чтобы вдох сливался с выдохом. Это поможет главному — твое дыхание должно слиться с дыханием Пустоты, то есть с дыханием всего окружающего тебя пространства. Воин, совершающий медитацию Пустоты, обретает дополнительную силу — его наполняет энергией окружающий мир.

«Твоя задача, — говорила Ацухимэ, — научиться быстро входить в состояние Пустоты. Причем в любом месте и в любое время. Не обращая внимания ни на что. А пока ты освоил медитацию Пустоты в совершенных условиях. Надо переходить к медитации в условиях несовершенных».

И теперь уже они обходили места, где звери ложатся, а выбирали места, которые зверь обойдет, то есть плохие, неподходящие места, и там упражнялись в медитации Пустоты.

«Но одного содыхания с Пустотой мало, — говорила Ацухимэ. — Тебе нужен образ. Собственный образ ты найдешь себе как-нибудь после, а пока я тебе подарю свой. Я не знаю, что встает перед твоими глазами, когда ты погружаешься в медитацию Пустоты.

Отныне перед твоим внутренним взглядом будет снег и перо. Представь, что вокруг тебя висит пелена из снега. Крупные снежные хлопья неподвижно висят в воздухе, эти же хлопья лежат на земле и не тают. И сверху медленно-медленно опускается черное воронье перо, почти незаметно, как оно опускается. И ты сам неподвижен. Из снега выступает закутанная в черные одежды фигура твоего противника. Когда же ты выхватываешь меч и наносишь удар, снежные хлопья все так же должны быть неподвижны и перо должно все так же медленно падать на землю. Это твой мир и ты в нем хозяин, понимаешь?»