Оборона Дурацкого замка. Том 4 - Макар Ютин

"Все в порядке? Тебе хана? Мне на два пальца и еще сто миллилитров сверху? Смотри, я могу показать собаку тенью? Блин, когда я уже получу память Саргона? Видимо, никогда. Культурный код, чтоб его! Благо хоть, я попал в общество тех, чья культура не распространяется дальше вкушания пищи столовыми приборами, а не пальцами из ладони".

— Эм, Кань. Тут такое дело…

— Ничего не помнишь? — Деловито осведомился подросток. Потом участливо вздохнул и продолжил, — Ничего удивительного. Я первый раз видел, как человек упивается до Вечных Водопадов с двух боли твоего байцзю.

— Видел? Мы ж только с Камеем и… — Саргон прервался от хмыканья собеседника и вопросительно приподнял бровь.

— Ага, может сначала так все и было. По крайней мере, пришли вы уже сильно датые. Только прятаться не стали. Наоборот, ворвались в казарму, как три синих демона. Сильных, тупых и упрямых, — Кань откровенно веселился, когда вспоминал эту историю, тогда как попаданец морщился от каждого его слова. И причина была отнюдь не только в головной боли.

— Когда Камей грохнул свою бочку на середину казармы никто даже не удивился. Когда он заорал, что каждый должен вкусить этот божественный нектар, этот мед поэзии, этот фонтан благолепия…

— Камей не мог это сказать даже будучи трезвым, — Скептически перебил его Саргон.

— Ну да, это потом орали мой батька на пару с чинушей, — Охотно сознался Кань. Тот вообще любил запоминать всевозможные фразочки, а потом лепить их к месту и не к месту, — Камей просто поставил бочку, затем упал рядом, высморкался в свой халат и сказал что-то вроде: "Аблмоврелмвомркксссскк", — Старательно передал рассказчик интонацию и накал событий.

— Конечно, наш самый недоверчивый товарищ, в лице Ма, быстро решил проверить слова Камея. К нему же присоединился и мой отец, — Здесь смех в голосе сменился недовольными нотками, которые уходили по мере продвижения рассказа, — А вот уже потом подтянулась и остальная компания. Эх, жаль Акургаль пришел только под конец. Он был на собрании десятников. А может и не жаль — сорвал бы вам всю надираловку.

— Так что случилось после, гм, дегустации?

— Ну, после того, как Иккагецу стал хрюкать и корчить рожу после первой же боли (местной рюмки), то Юлвей стал громко возмущаться этим наливайщикам, грозить всякими карами, десятником и даже Чжэнь лао сянь-шеном, — Последнюю фразу Кань произнес шепотом. Как будто их куратор был неким злобным демоном, приходящим по звуку своего имени и устраивающим призывателям грязные кары не отходя от кассы.

— Однако твой фармацевт окончательно пробил в колокола: он взял и плеснул какой-то своей дрянью в лицо нашему аристократику, — На этом моменте подросток, не сдерживаясь, захихикал, — Тот как стоял, так и рухнул, аки благородная девица. Только ньян-ньян (благородные дамы) пену изо рта не пускают и пол ногтями не царапают. Ничего, Камей быстро его отпоил. Правда, тот первые две боли вырывался, просил позвать монаха и похоронить в семейной крипте. Но потом ничего, оклемался. Даже решил показать свои самые убойные семейные техники клинка.

— Yoperniy театр! — Не удержался Саргон.

"Чтоб ты каждую микстуру от кашля или чай через кишечный зонд употреблял, Юншэн, какого хрена?!"

— Какой театр? — Невинно спросил подросток, но его друг молчал, как партизан. Пришлось продолжать повествование.

— Меч, кстати, он потом уже взял. До этого много чего смешного произошло. Ма успел упасть башкой в костер, затем принялся бегать по казарме, врезался в чью-то койку. Да верещал-то как, пресветлая дева! Верещал, будто его демоны пришли на огне готовить. Так бы и спекся, если б один из рабов не плеснул на него из ночного горшка! Запах непередаваемый! Как будто ели мясо и гадили одновременно!

— Избавь меня от таких подробностей, — Простонал попаданец.

— Это еще только первые строки. Отходная молитва началась потом, — Заблестел глазами малолетний рассказчик, — У Иккагецу все волосы выгорели и батька усмотрел в этом знак самой Гуань Инь! Дескать, тот лишился волос из-за неправедной жизни, поэтому теперь выглядит как монах, каким он был. А ожог и клочки на лысине — это наказание. Поэтому и остальным тоже следует, эм, принять постриг? — Силился вспомнить дословную речь Кань.

Руки Саргона против его воли метнулись к шевелюре. К его облегчению, никаких изменений, кроме некоторой всклокоченности, он нащупать не смог. Без серьезных эволюций обошлось и остальное тело. Только одна из деревянных пластин на халате оказалась с изрядной вмятиной и трещинами по краям: как будто кто-то вдарил по ней молотком не жалея сил.

— Короче, после этого все разделились на три лагеря: мой отец и Камей кричали про знамение Богини, Ма плакал, а твой фармацевт мазал ему голову новым зельем и попутно выдергивал остатки волос в маленький такой глиняный кувшинчик. Не больше моей ладони, клянусь Воинственным Митрой! У него их было не меньше, чем монет у денежной жабы! И это только под шконкой, без сумки! Как он только мог оставить их все без присмотра?!

Возмущение в его голосе боролось с предвкушением и опаской. Кань наверняка хотел бы спереть себе что-нибудь из широкого арсенала Юншэна, но справедливо опасался сразу нескольких вещей: обвинений в воровстве, непредсказуемого результата от зелий, и, конечно же, самого алхимика.

— А что делали остальные? Ты, рабы, Камей, Юлвей с Уру?

— Я смотрел и иногда шутил. Ну так. Немного, — Судя по коварной улыбке, нашутился он вчера знатно, — рабы бегали по каждому невнятному приказу и дрожали от страха, а остальные надирались бурдой из твоей бочки. Нет, серьезно, во что ты превратил несчастный напиток из адлая, что он вонял, как моя подмышка после тренировки?

— Меньше знаешь — крепче спишь, — Буркнул Саргон.

— Я уже проснулся! — Энтузиазм в голосе мелкого пакостника можно было черпать ведрами. К его некоему сожалению, он в очередной раз остался без ответа. Однако Каню слишком хотелось рассказать о куролесящих накануне "стражах Облачного Форта", чтобы он всерьез обиделся на такую отповедь.

— Когда Ма вырвался от жуткого чудовища, я хотел сказать, от твари из Диюй, ой, снова ошибся, от фармацевта, то побежал к бочке в углу и молил ее о милосердии. Кажется, он перепутал Богиню Чанъэ и чан с водой. Самое смешное, что ожог исцелился!