Блуждающий огонь - Гай Гэвриэл Кей

Теперь за столом вокруг нее было уже довольно много пустых мест, и в зале уже царил полнейший беспорядок. Она видела, как беспокойно ерзает на своем месте Шальхассан. Столь возбужденное состояние было просто непристойным для Верховного правителя Катала. Интересно, мелькнула у нее мысль, а что чувствует сейчас ее отец? Обуревает ли и его жажда плотских наслаждений, столь очевидная почти в каждом из присутствующих в зале мужчин? Должно быть — и она с трудом подавила улыбку, — было бы довольно забавно наблюдать великого Шальхассана, оказавшегося во власти столь низменных страстей.

И вот тут-то, страшно ее удивив, рядом с ней вдруг оказался Дьярмуд. Нет, он не сел с нею рядом за стол. Слишком много любопытных взглядов тогда обратилось бы в их сторону. Опершись о спинку стула, на котором до того сидел Артур, Дьярмуд сказал ей самым легкомысленным и безмятежным тоном нечто такое, от чего она пришла в полное замешательство. А еще через мгновение, вежливо ей поклонившись, он уже удалялся от нее через весь длинный зал, рассыпая направо и налево веселые шутки, а потом вышел за дверь и исчез в ночи.

Она была настоящей дочерью своего отца, и никто в зале, даже сам Шальхассан, то и дело внимательно на нее поглядывавший, не сумел бы прочесть по ее лицу, какая буря бушует сейчас у нее в душе.

Она, впрочем, ожидала, что он заявится к ней ночью; ожидала и того предложения, которое он непременно ей сделает. Для него прошептать одно лишь слово «позже», как он это только что сделал, и больше ничего не прибавить было как раз совершенно естественным. Это вполне соответствовало его характеру, его ленивой беспечности.

Но что совершенно ему не подходило — а потому и вывело ее из равновесия, — так это его интонации: он не просто сказал ей это слово, но ПОПРОСИЛ, причем на редкость смиренно попросил, и посмотрел на нее УМОЛЯЮЩЕ, ожидая ответа. Она настолько растерялась, что понятия не имела теперь, что сказали ему ее глаза и — что было бы куда хуже — не выдали ли они ее истинных чувств к нему.

Через некоторое время ее отец поднялся — и то же самое на расстоянии примерно половины зала от него мгновенно сделал Башрай. Еще бы, капитан стражи, даже в Майдаладан помнит о своих обязанностях! Башрай сопроводил Верховного правителя Катала и принцессу Шарру в Храм, и в дверях Шальхассан, грациозно махнув рукой, с какой-то не слишком естественной улыбкой отпустил свою стражу на ночь.

Здесь у нее не было собственной служанки; Джаэль, правда, велела одной из жриц прислуживать ей, и, войдя в комнату, Шарра увидела, как эта женщина перестилает ее постель при свете луны, заглядывавшей в окно. Жрица была уже в плаще и даже капюшон на голову накинула, явно собираясь выйти на улицу. И Шарра легко могла догадаться, с какой целью.

— Что, скоро прозвонят колокола? — спросила она.

— Очень скоро, госпожа моя, — прошептала серая жрица, и Шарра услышала странное напряжение в ее приглушенном голосе. Это тоже взволновало ее.

Она присела на один из стульев и стала играть с камешком в подвеске — единственным украшением, которое она оставила на себе, оказавшись в Храме. Быстрыми, почти нетерпеливыми движениями жрица покончила с ее постелью и спросила:

— Что-нибудь еще, госпожа моя? Потому что, если тебе ничего не надо… прошу прощения, госпожа, но… но это ведь только сегодня, раз в году… — Голос у нее задрожал.

— Ступай, — милостиво отпустила ее Шарра. — Мне больше ничего не нужно, и я прекрасно обойдусь сама. Вот только… открой у меня окно, прежде чем уйдешь.

— Окно? — Жрица с трудом подавила растерянность. — О, госпожа! Нет! Только не это! Разве можно открывать окно в твоих покоях? Ты ведь должна понимать, что это самая дикая ночь в году, и были известны случаи, когда эти деревенские…

Она заставила ее замолчать, одарив самым властным из своих взглядов. Впрочем, очень трудно оказалось подавить сопротивление этой служительницы Даны из Гуин Истрат, с ног до головы закутанной в плащ.

— Я не думаю, чтобы кто-то из деревенских осмелился забраться сюда, — сказала Шарра. — А я привыкла спать с открытым окном даже зимой! — И она очень решительно повернулась спиной к жрице и принялась расстегивать цепочку на шее. Руки у нее не дрожали, но сердце бешено билось, ибо она отлично понимала смысл своего поступка.

Если она засмеется или станет надо мной подшучивать, я закричу во весь голос, решила Шарра. И пусть тогда сама расхлебывает последствия!

Она услышала, как щелкнула пружина отворяемого окна, и в комнату ворвался холодный ветер.

В Храме зазвенели колокола, и жрица у нее за спиной судорожно вздохнула.

— Все, спасибо, можешь идти, — сказала Шарра, кладя цепочку с подвеской на стол. — Это ведь вам знак подают, верно?

— Верно. Но более точным знаком было отворенное окно, — раздался рядом с ней голос Дьярмуда.

Она взмахнула кинжалом еще до того, как успела обернуться.

Он, уже сбросив капюшон, смотрел на нее совершенно спокойно.

— Напомни, чтобы я когда-нибудь рассказал тебе о другом случае, когда я проделал примерно тот же трюк с переодеванием. Это весьма любопытная история. А ты заметила, — спросил он, явно надеясь вовлечь ее в разговор, — какие высокие здесь жрицы? Мне очень повезло…

— Ты что, хочешь, чтобы я тебя окончательно возненавидела? — Ее гневный взгляд пронзил его не хуже клинка.

Он помолчал, точно обдумывая ее слова.

— Ни в коем случае! — сказал он наконец, но тон был по-прежнему легкомысленным. — Видишь ли, сюда мужчине пробраться практически невозможно, да мне и не хотелось никому доверяться. Как же иначе я мог бы пройти к тебе один?

— А почему ты решил, что тебе можно пройти? Сколько все же самонадеянности…

— Шарра! Не надо так сердиться. И ничего я не решал. Если бы ты не потребовала открыть окно, я бы просто ушел, как только зазвонили колокола.

— Я… — Она умолкла. Сказать ей было нечего.

— Если я попрошу тебя о небольшом одолжении, ты сделаешь это для меня? — Он сделал шаг к ней, и она инстинктивно подняла руку с кинжалом. Заметив это, он впервые за все время улыбнулся. — Да, — сказал он, — я как раз об этом: можешь меня поранить. По некоторым очевидным причинам я не приносил в жертву собственную кровь, когда входил сюда. Но все же не хотелось бы обижать Дану и находиться здесь во время Майдаладана без соблюдения здешних правил. Если уж Дана способна воздействовать на меня так, как она это делает сегодня, то она, безусловно, заслуживает жертвы. Вон там, возле тебя, есть чаша.

И закатав рукав верхней одежды и голубой рубахи из тонкого полотна, Дьярмуд протянул к Шарре обнаженную руку.

— Я же не жрица! — возмутилась она. — Сегодня ночью, как мне кажется, любая женщина становится жрицей. Сделай это для меня, Шарра, прошу тебя.

Так случилось, что ее кинжал во второй раз вонзился в его плоть. Когда она провела острием клинка по его запястью, сразу полосой выступила алая кровь, и она подставила чашу. А потом он вытащил из кармана носовой платок из серешских кружев и, не говоря ни слова, передал его ей. Собрав несколько капель жертвенной крови, она поставила чашу, положила нож и быстро перевязала ему руку.