Нейтронный алхимик. Конфликт - Питер Гамильтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Соединитесь в вознесении, — сказал он детям. Шеи их сплелись, головы качались с трогательной детской неловкостью.
— Скорбь. Страх неудачи. Победа смертной сути.
— Вспомнить учение суть-мастеров, — наказал он им. — Род леймилов завершаться. Знание приносить исполнение родового права. Вечное возвышение ожидать сильно. Вспомнить знание. Верить знание.
— Согласие.
Из-за края скопления космоградов, из вечной тьмы выскользнули корабли с Унимерона — сияющие алым звезды, исходящие страшной, смертной сутью, оседлавшие струи термоядерного огня.
— Познать истину, — пел им могучий хор космоградов. — Принять дар знания. Возлюбить свободу.
Но они не слышали. И разгорался зловещий свет, и подлетали молчаливые, смертоносные корабли.
И во всех космоградах леймилы подняли головы к небу и протрубили последнюю, победную ноту, так что самый воздух дрогнул. Погасли солнечные шпили, позволив кромешной тьме затопить внутренности обиталищ.
— Вспомнить силу, — попросил леймил детей. — Сила — достижение конечного дружества.
— Подтверждение суть-мастеров победа!
И материнская суть космограда воззвала в бездне. Крик любви проник в разум каждого ее обитателя. И лопнули, погибая, клетки в толще ее тела, раскалывая коралл.
Ощущения прервались, но тьма держалась еще долго. Потом Иона открыла глаза.
— О, господи. Это был их единственный выход. И они так спокойно к этому отнеслись. Каждый леймил просто отдался смерти. Они не пытались ни бежать, ни сопротивляться. Они добровольно ушли в бездну, лишь бы не стать одержимыми.
— Не совсем так, мэм, — поправил ее Паркер Хиггенс. — В эти последние секунды вплетена масса интереснейших намеков. Леймилы не считали, что потерпели поражение. Наоборот — они проявили колоссальное упорство. Мы знаем, как они преклонялись перед жизнью. Они никогда не принесли бы в жертву себя и своих детей, только чтобы подложить свинью одержимым леймилам — а простое самоубийство не было бы ничем другим. У них была масса вариантов ответных действий помимо этого, экстремального варианта. Но тот леймил, чьи ощущения мы переживали, постоянно упоминает о знании и истине, полученных от суть-мастеров. И это знание было ключом к «вечному возвышению». Подозреваю, что суть-мастера раскрыли природу бездны! Я прав, Лиерия?
— Весьма проницательно, директор Хиггенс, — ответила киинт через процессорный блок. — Ваш вывод согласуется с тем заявлением, которое сделал посол Роулор вашей Ассамблее. Каждая раса дает свой ответ. Вы же не считаете, что человечество избавится от своих проблем, совершив массовое самоубийство?
Паркер Хиггенс с явным гневом обернулся к ксеноку.
— Это было больше, чем самоубийство. Это была победа. Они победили. Какое бы знание они ни унесли с собою в могилу, они больше не боялись бездны.
— Да.
— И вы знаете, что это было.
— Мы выражаем вам свое сочувствие и предлагаем поддержку.
— Да будьте вы прокляты! Как вы смеете нас… изучать! Мы не лабораторные крысы. Мы разумные существа, мы страдаем и боимся. Или у вас вовсе нет никакой морали?
Иона зашла за спину дрожащего от ярости директора и предупреждающе положила ему руку на плечо.
— Мне известно, что вы суть директор Паркер Хиггенс, — ответила Лиерия. — Я сочувствую вашему горю. Но я должна повторить, что ваш ответ на вызов бездны скрыт в вас самих, а никак не в нас.
— Спасибо, Паркер, — многозначительно проговорила Иона. — Думаю, наши точки зрения вполне прояснились.
Директор раздраженно махнул рукой и вышел.
— Простите за его выходку, — извинилась Иона перед киинт. — Но, как вы, конечно, знаете, бездна пугает всех нас. И горько понимать, что вы знаете ответ, пусть даже для нас он бесполезен.
— Именно так, Иона Салдана. И я понимаю. История нашей расы хранит память о смятении, охватившем нас, когда мы впервые узнали о бездне.
— Ты даришь мне надежду, Лиерия. Ваше существование доказывает, что разумная раса может найти удовлетворительный выход, не требующий видового самоубийства. Это побуждает меня искать наш собственный ответ.
— Если это тебя утешит, киинты молятся о вашем успехе.
— Ну… спасибо.
Эрика разбудила нейросеть. Он по привычке запустил резидентные программы слежения за окружающей средой, физической и электронной, чтобы те оповестили его, если хоть один параметр выйдет за пределы нормы.
Пока он приходил в себя, нейросеть сообщила ему, что электросеть Этентии страдает от необычных колебаний напряжения. Датавизировав запрос программам-наблюдателям, Эрик выяснил, что никто из гражданских инженеров астероида даже не пытается исправить проблему. Покопавшись еще, он узнал, что пятнадцать процентов лифтов жилой секции вышли из строя. И стремительно падало число проходящих через сеть сигналов.
— О, Господи Боже, только не здесь! Не снова!
Он спустил ноги с кушетки, и где-то под ложечкой зашевелилась тошнота. Медицинские программы засигналили тревогу; обещанные Эмонном Вероной медики так и не пришли.
Эрик датавизировал сетевому процессору конторы адрес капитан-лейтенанта — и не получил ответа.
— Проклятие!
Он натянул корабельный комбинезон прямо поверх медпакетов, стараясь их не сорвать. У дверей конторы стояли двое охранников-старшин, оба с ТИП-карабинами. Когда дверь отворилась, оба взяли под козырек.
— Где капитан-лейтенант? — спросил Эрик.
— Сэр, он сказал, что идет в госпиталь, сэр.
— Х-зараза! Так, вы двое — со мной. Уматываем с астероида, срочно.
— Сэр?
— Это приказ, мистер! Но если тебе нужен стимул — одержимые уже здесь.
Охранники переглянулись.
— Есть, сэр!
Пока они проходили через помещение бюро в общий коридор, Эрик просматривал загруженные из сети планы переходов астероида. Параллельно он запросил список стоящих в доках звездолетов — их оказалось всего пять, включая «Крестьянскую месть», которую Эрик с чистой совестью из списка выкинул.
Нейросеть предложила путь в осевую камеру, не требовавший никакого транспорта. Семьсот метров, из них двести — по лестницам. По крайней мере, чем дальше, тем слабее будет тяготение.
Шли колонной, Эрик держался в середине. Обоим старшинам он посоветовал запустить боевые программы. Прохожие на них оглядывались.
Шестьсот метров, и двери на первую лестницу прямо впереди. Осветительные панели в коридоре начали меркнуть.
— Бегом, — приказал Эрик.
Камера Кингсли Прайора была пять на пять метров. В ней находились койка (одна), унитаз (один), раковина (тоже одна), линза маленького аудиовидеопроектора на стене напротив койки, транслировавшего один местный новостной канал. Все поверхности — пол, потолок, стены — были из одного и того же сизого скользкого композита. Камера была экранированная, и послать из нее датавиз не получалось.