Идем на Восток - Александр Афанасьев

Еще он плохо успевал по математике. А когда мать — учитель математики, а сын плохо успевает по математике… дальше, думаю, объяснять не надо.

Так что Гордону жилось… не сказать, чтобы хорошо. Но с другой стороны и неплохо, если удавалось выполнить домашнее задание по математике. В метрополии — мальчиков обычно отдавали в интернаты — а там жизнь была не сказать что сладкой, там зимой по утрам — вода в кувшинах покрывалась ледком. Здесь — была жара, было душно, были болота — и огромный, многомиллионный город у побережья, уже в половину от Бомбея, гигантского и загадочного Бомбея. Они жили всей семьей, вместе, в неплохом особняке светло-кремового цвета, чьи стены уже начали покрываться мхом и трескаться от соленого ветра с моря. В рабочие дни — отец уезжал в суд, а он сначала отбывал учебный день, потом оставался на продленку, и с матерью ехал домой: у них в семье было две машины и мама водила маленький Остин. А в выходные — они или всей семьей выбирались за город, либо — отец часто брал его на морскую рыбалку, и они вместе выходили в море на небольшой парусной яхте, принадлежавшей им. Или — он ходил в походы или занимался в группе скаутов, в которой были и британцы, и представители местной знати. Они учили друг друга тому, что знали сами, и так, в скаутских лагерях, в совместных походах — ковалась элита. Настоящая, и общая, в которую входили не только британцы — но и представители местных элит. Хотя они этого не знали… да и зачем такое знать тринадцатилетним пацанам, а?

Он просто был британским подростком вдали от метрополии, в огромной и загадочной стране…

Сегодня — была пятница, джума. Здесь — выходной день не воскресение, как во всей империи, а пятница. И это значило, что они с отцом — сегодня поедут на рыбалку…

Он завел будильник на час раньше, чтобы не опоздать. Когда он прозвенел — Гордон моментально прихлопнул его, выбрался из кровати, включил свет — ночнушку и надел первым делом тапки. В Карачи — дома обязательно нужно было ходить в обуви — это Восток, и ночью в дом может забраться всякая мерзость… даже змея. Змеи к ним не собирались, но как то раз он наступил на ядовитую сороконожку, невесть как пробравшуюся в дом. Потом долго лечился…

Рефрижератор — тяжело пыхтел — они были одними из первых в городе, кто купил настоящий рефрижератор[95]. Оттуда — он достал блюдо, которое готовила им их домработница, миссис Калги. Это была странная, но очень вкусная смесь из скисшего молока, разведенного водой, с кусочками соленого творога и большим количеством зелени. Она очень хорошо охлаждала в жару и заодно перебивала аппетит.

Когда он поставил миску на стол и начал искать ложку, стараясь не нашуметь — через витражное окно послышались протяжные, певучие звуки незнакомого, но завораживающего напева…

Это была икама, призыв к молитве, но несколько другой, не намаз, каким обычно мусульман призывают стать на молитву. Первый намаз — намаз аль-фаджр совершается, как только на горизонте показывается тонюсенькая полоска ослепительно белого света нового дня. Мама всегда ворчала, что своими азанами не дают спать — но отец говорил, что надо уважать чужую веру, если эти люди не умышляют и не делают ничего плохого…

Когда миска была уже пуста — на кухню уже заглянул отец к своей старой, полотняной куртке. Гордон соскочил со стула — еще год назад он был ему высоковат, но сейчас он вытянулся и сильно…

— Па…

— Доброе утро. Готов?

— Готов, па. Доброе утро.

— А вещи?

Гордон со счастливым видом показал на скаутский рюкзачок — подарок матери на прошлый день рождения.

— Тогда выбирайся из дома и не шуми. Мама еще спит…

* * *

Отец — ездил на Хамбере, большой и неприхотливой машине, которая стояла относительно недорого, и которой по слухам пользовался сам мистер Черчилль. Мама еще спала — и потому они выкатили ее на руках из гаража, благо гараж шел под горку. К мечети — спешили люди, некоторые уважительно здоровались с судьей, называя его «кади» и «эфенди». Некоторые приговоры — гремели не только в замкнутом мирке британской общины в Карачи, но и в бескрайнем людском море, в наскоро отстроенных барачных пригородах, где собирались сошедшие с земли крестьяне, пришедшие наниматься на огромные, строящиеся заводы. Говорили о том, что есть среди англизов и те, кто судит по чести. А потому не все они заслуживают смерти…

Они выкатили машину на руках, после чего отец прокатил ее немного и завел. Махнул рукой — садись, мол. Вспоминая потом этот день… Гордон с трудом сдерживал себя. Этот день — был самым счастливым днем в его поганой жизни, только он сам этого еще не знал…

Машина катилась по улицам Карачи, полупустым, потому что еще было рано. Где-то там, в болотах — зарождалось ослепительно яркое солнце, готовое испепелить землю своим гневным зноем. Лавочники — индусы и армяне, которые не молились Аллаху — открывали свои лавки, с грохотом отмыкая железные ставни. В обычные они — в это время ревели гудки заводов, но сегодня было тихо. Потому что джума. Пятница.

Они приехали в порт, оставив машину на стоянке, где оставляли машины владельцы дорогих яхт — рядом с каким-то Роллсом с заказным кузовом Маллинера тридцатых годов. Несмотря на ужасающую нищету — Индостан был едва ли не главным заказчиком фирмы из Крю, графство Чешир, а в Бомбее Роллс-Ройсов было больше, чем в любом другом городе мира. Англичане, попадая сюда, забывали о пристойности и начинали соревноваться с магараджами в выставлении богатства напоказ. Те же заказывали машины со старомодными деревянными кузовами, инкрустированными золотом и драгоценными камнями — и это в то время, когда на улицах умирали от голода люди.

Папа говорил, что это плохо, и рано или поздно — всем им это сильно аукнется. Гордон верил ему — он знал, что папа всегда знает, как надо.

Они прошли по сходням мимо пришвартованного ряда яхт. Их яхта — была одна из самых маленьких — тем не менее, на ней был маленький остиновский движок, переделанный под яхту, две каюты и ледник для рыбы…

— Давай сюда.

— Па, я сам…

Отец быстро подготовил яхту к отплытию. Гордон внимательно наблюдал — когда-нибудь, он и сам будет так делать, показывая своему сыну, как правильно управляться с яхтой. Наверное, даже яхта будет та же самая — она сделана из какого-то местного дерева, которое растет в джунглях и совсем не гниет.