Вечный сдвиг - Елена Макарова

Мистер Кронберг с чаем и рулоном возносится на третий этаж.

Завтраки в отелях. Тонкие ломтики всего, горшочки с рубленой сельдью, яичницей, тушеными овощами, соки, хлеба, – завтракать до ужина, никуда не ходить, ни с кем не обсуждать проблемы градостроительства.

Столиков много, чтоб всем хватило места. Чтоб ни к кому не подсаживаться.

Массивный муж ест много, легкая жена пьет грейпфрутовый сок. Туристы? В этом маленьком городе много музеев, памятников старины. В этнографическом – скелет прокаженного XIII века. Оригинал. И череп сифилитика. Той же поры. Есть также забавный экспонат – скелет некоего жителя средневековья с переломом берцовой кости. В глубоких нишах, под стеклом. Раскопан средневековый город. Манекены, в костюмах эпохи, живут и действуют там, для наглядности.

Видели ли они скелет прокаженного?

Муж отрывается от тарелки. По утрам не принято задавать вопросы. По утрам надо желать приятного аппетита и удачного дня. Жена приглашает мистера Кронберга за их стол. Ей скучно. Она чего-то ждет.

Мистер Кронберг подсаживается.

А череп сифилитика?

Людям в возрасте аппетита не испортишь. Они уже все видели.

Они приехали на конференцию по проблемам палестинского движения. Этот город знаменит не только университетом и средневековыми памятниками. Здесь пытаются установить мир на Ближнем Востоке. Жена: Вас интересует проблема Палестинской Автономии?

Мистер Кронберг: Очень. Но я не понимаю по-шведски.

Жена: Если вас и вправду интересует, я могу вам переводить, шепотом. Мы политологи.

Мистер Кронберг: Очень приятно.

Муж: Гм.

Жена. Хи.

Мистер Кронберг: Приятного аппетита.

Жду. В широкой ванне, в мыльной пене. Сюда она не позвонит. Не знает номера. Телефон. Не ее голос. Ошибиться. Сознательно. Смыть с себя пену. Открыть не той дверь.

Тяжелая дверь рядом отворяется. Политологи уходят. А что они там делали, пока он принимал душ, брился, записывал свои глупости? Политолог очень тяжелый. Он может ее сломать. Хрустнет берцовая кость. Ее скелет будет покоиться в нише с надписью: «скелет молодой женщины, берцовая кость сломана во время полового акта. ХХI век. Эра борьбы за мир».

Телефон: Мистер Кронберг, прислать гостей в номер или вы спуститесь?

За ним пришли. Заместитель мэра и полная блондинка. Заместитель мэра – двойник политолога. Огромный, в мягком твидовом пальто, расстегнутом небрежно, нежное лицо с приставленным к нему острым носом, признаком сексуальности, у политолога нос так не торчал. Ингрид, упитанная круглоротая блондинка – сплошной рот, улыбка, влажные зубы, розовые десны.

Она в полном его распоряжении. Она доставит его в Копенгаген на встречу с руководителем проекта. Новый спортивный комплекс. Нет ничего на свете важней здоровья. Спорт отвлекает от дурных мыслей. У кого их нет, верно, доктор Кронберг?! Как вам наш город? Образцовый! Я бы погрузил его на паром и сплавил в Татарстан. В качестве наглядного пособия.

Эту презабавную идею мы обсудим в Гранд-Отеле вечером. Заместитель мэра улыбнулся. Двойные проводы. Праздник Святого Мартина – с меня гусь! – и ваше отбытие на Родину. Как вам спалось в нашем самом большом из всех маленьких городов?

Блондинка смотрит в рот заместителю мэра. Смотрит неприкрыто. Ждет ответного взгляда. Не получает. Зачем себя выдавать? Что-то между ними. Паблик релейшн.

Она садится за руль. Заместитель мэра машет рукой. Она посылает ему прощальный взгляд, полный истомы. Он непроницаем. Ему бы не хотелось, чтобы мистер Кронберг что-то заметил. И превратно истолковал. Мол, официальное лицо вынимает любовницу из постели и отправляет подрабатывать. Некрасиво.

Ах, наверное, это так интересно, планировать город, ведь архитектура – это лицо истории… А какие города вы уже спланировали?

Лучше бы дали в сопровождающие вчерашнего спортсмена, молчаливого чемпиона по боксу. Тот возил его в Мальме на встречу с членами еврейской общины. Зачем? Может, они хотят построить свой, еврейский спортивный комплекс? Нет. Ни слова о спорте. Ему показали еврейский дом престарелых, еврейский детский сад, накормили в общине пышными котлетками, свели в синагогу, где он двадцать пять минут стоял и глядел в книгу, которую не умеет читать. Спортсмен стоял рядом и тоже смотрел в книгу. Из уважения к древнему обычаю.

Дорога на Мальме, туман. Белый загрунтованный холст. Лето нарисует на нем зеленое поле, домики из красного кирпича с зелеными наличниками, цветы.

На пути к морю.

Двадцать километров за двенадцать минут. Он засек. Она вовсе не болтлива. Он ей купит мороженое.

На белом грунте холста нарисовалось солнце. Голубое небо. Росчерк подъемных кранов. Строится мост. Пристань в Мальме, спокойное ожидание теплохода. Здесь все по расписанию в книжечке. Книжечки – везде, в теплоходах и гостиницах.

…Транспортировка жилых объектов. Небоскребы на воздушных подушках. Высотные кладбища на неоновых прокладках. Малоэтажные здания на виниловых шинах. Лесопосадки с воздушным грунтом… Спортивные комплексы… на аэростатах…

В море он себе купил кофе, сигареты и мороженое для Ингрид. Раскрыл ноутбук.

Ингрид лижет мороженое. Лизнет – улыбнется, лизнет – улыбнется. Вдруг рассмеялась. В море. Ему сделалось жарко. Ей – смешно. Он склоняется к руке с мороженым, лизнуть.

Доктор Кронберг, вы такой забавный. (Можно перевести и как милый, с натяжкой.) Это у вас какой язык? – показывает подбородком на экран.

У меня вот какой язык, – доктор Кронберг высовывает язык. – Там, где на нем говорят, жить невозможно.

Здесь он живет. Перемещается на ваниловых шинах и неоновых прокладках.

Жду на пристани. Пью кофе из автомата. Без молока и без сахара. Смотрю в одну точку. Оттуда должен приплыть теплоход. К третьему причалу. Там где я стою, – цифра 3, значит, я стою на правильном месте. Здесь невозможно разминуться, один выход.

В Копенгагене холодно. У доктора Кронберга мерзнут уши. А Ингрид тепло. Она обводит город пухлой розовой ручкой: посмотрите налево, посмотрите направо. Но он здесь не впервые. Ноябрь готовится к декабрю. Рождественские витрины в сахарном снегу, елочки, мухоморчики и, конечно, ангелы над святым семейством. Их бумажные крылья сложены горкой на входе в Национальный музей, взрослые не рискуют и притронуться, дети расхватывают крылья, но не летают, слушают, окрыленные, истории про ангелов на картинах Дюрера и Рембрандта, затем, уже одетые, едят на ступеньках музея свои бутерброды. В странах, где уверены в будущем, к праздникам готовятся загодя.

Доктор Кронберг влез в крылья. Комплекция позволяет. Бескрылая Ингрид ступает чуть поодаль, хихикает смущенно.

Ах, доктор Кронберг, вы и на самом деле, необычный. Мне Ларри так и сказал.