Счастливые люди правильно шевелят мозгами - Руби Уэкс

Мне не придумать лучшего упражнения, которое бы научило прощать самого себя, чем участие в съемках документального фильма «Кем ты себя считаешь?».

Я рада, что поучаствовала в проекте «А ты кто такой?». Это помогло мне понять, почему я, сколько себя помню, просыпалась от воплей в собственной голове – и вопил не один голос, а, казалось, целый хор безумцев. Я ощущала приступы паники и страха безо всякого внешнего повода. Например, где-нибудь на отдыхе, загорая на пляже. Когда я росла, слово «сумасшествие» так и витало в воздухе у нас в семье. Помню, отец твердил мне, что к пятидесяти годам я попаду в сумасшедший дом. Еще я слышала это слово, когда, ссорясь со мной на публике, мать хватала за рукав случайного прохожего и кричала: «По-вашему, я сумасшедшая? Дочка вот считает, что я чокнутая!» Я начинаю думать, что «буйство», которым страдали мои прабабушка и двоюродная бабушка, передалось по наследству и живет в каждой клеточке моего тела. Оно вплетено в мою ДНК. Я не сижу в сумасшедшем доме, но свое сумасшествие всегда ношу с собой.

То, что отца отличало упорное стремление выжить любой ценой, объясняет, почему я всегда упорно стремлюсь справиться с любой задачей или сложностью, которые ставит передо мной судьба. Иногда это мелкие тривиальные преграды – вроде того, как пролезть без очереди (в чем я великая мастерица). Иногда это задачи посложнее, например попасть в Королевское Шекспировское Общество, сочинить телесценарий для «Би-Би-Си», написать четыре книги или отучиться в Оксфорде.

Я знаю, что, если попытаюсь игнорировать бурю, которая бушует у меня в голове, или загнать ее поглубже, положение только ухудшится. У меня ощущение, будто я стою на железнодорожной развилке: одна ветка ведет в сумасшедший дом, а другая – к свободе. (Образ железнодорожных рельсов преследует меня с тех пор, как я снялась в документальном фильме о генеалогии.) Уверена, именно озабоченность собственной психикой и подтолкнула меня к тому, чтобы заняться изучением осознанности: я пыталась разрешить собственные сложности и справиться со своими психическими нарушениями, мне хотелось обрести душевное равновесие. Узнать, что такое нейропластичность, обнаружить, что я могу перепрограммировать свое мышление и настрой так, чтобы жить и чувствовать себя лучше, – для меня это было одно из самых лучших и важных открытий в жизни.

Я вернулась в Англию в воскресенье вечером, а утром в понедельник отправилась получать степень почетного доктора за работу в области душевного здоровья. Я стояла перед аудиторией в пятьсот медсестер из психиатрических клиник и произносила речь, и на мне была красная мантия а-ля Гарри Поттер и шапочка с кисточкой. На той же неделе, но в пятницу, я отправилась в качестве гостя выступать в Университет графства Суррей и раздавать дипломы выпускникам. Меня нарядили в мою старую оксфордскую мантию и, когда я, как невеста к алтарю, шествовала между рядами на сцену, то подумала о своих родителях, об Ольге (своей двоюродной бабушке), об Элле (другой бабушке), о прабабушке Берте, о своем отце, Ричарде, о двоюродном дедушке Соломоне, о дяде Карле, о дяде Мартине и всех других родственниках, которых никогда не узнаю. Я задалась вопросом: если бы они увидели эту церемонию, подумали бы они: «Как это такое могло случиться?» Думаю, они пришли бы в замешательство, но, возможно, и гордились бы мной. Это и был момент, когда я простила себя и осознала, что победила вопреки всему, несмотря на то, что у меня был один шанс на миллион, – точно так же, как у отца был один шанс на миллион спастись из Австрии.

И еще я простила своих родителей. Кто знает, какими бы они были, если бы им не пришлось спасать жизнь бегством? Они не виноваты в прошлом.

Разумеется, мы, люди, небезупречны. Но силой своего сознания мы способны изменить все.

Как я уже писала в своей предыдущей книге, никто не помогал мне в работе над текстом, если не считать редакторов, Джоанны и Эдда, монаха Джелонга Туптена и нейролога Ашиша Ранпура. Кроме них, я хочу поблагодарить своего издателя, Венецию Баттерфилд из издательства «Пингвин», а также своего литературного агента Кэролайн Мишель – они обе замечательные. Если не считать вышеперечисленных людей, никто, даже зеленые волшебные человечки, не приходили ко мне на помощь. Так что я могу поблагодарить саму себя.