Теплоход «Иосиф Бродский» - Александр Проханов

Беспилотный самолет совершал круги, неразличимый на солнце. Транслировал изображение. Была видна река с волнистыми берегами, лесная полоса у воды, трое диверсантов в кустах. На водах возникал белоснежный корабль, медленно, плавно приближался, равняясь с засадой. Было видно, как лежащий в центре приподнялся на колено. Взял гранатомет. Вел, захватывая в прицел белые палубы, борт, стеклянную рубку, гулявших пассажиров. Из пенала прянула дымная метла с раскаленной головкой. Граната помчалась к кораблю. Впилась в борт, прошла насквозь в бестелесном пространстве, улетела к другому берегу и, ударив о воду, взорвалась коротким фонтаном.

Гранатометчик медлил секунду. Схватил второй пенал, прицелился, сделал выстрел. Граната, дымясь, сверкая злым угольком, помчалась к кораблю. Внеслась в скопление переборок, кают, гуляющих по палубам пассажиров, пронзила насквозь пустой воздух, и упала далеко в реку, подняв тусклый фонтан. Гранатометчик в панике схватил третий, последний пенал. Граната точно клюнула рубку, проникла в стеклянный блеск, за которым угадывались наполнявшие рубку люди. Промчалась насквозь, ударяя в далекую воду, выплескивая короткий фонтан, вокруг которого стала всплывать оглушенная стая стерлядок. Стрелок, пораженный, встал во весь рост. Не таясь, воздел кулаки к небу. Два его товарища вскочили, стали беспорядочно, от живота, посылать в корабль пулеметные и автоматные очереди. Было видно, как трепещут стволы, пузырится у дула белое пламя. Пули веером неслись к кораблю, не разрушая голографическую картинку. Сыпались далеко на воду на излете, как капли дождя.

Есаул, выйдя из рубки, услышал рокот вертолетных винтов. Два вертолета огневой поддержки Ми-24, пятнистые, горбатые, похожие на щук, низко прошли над берегом, блестя металлическими кругами. Следом, отставая, прошел зеленый Ми-8 с группой спецназа.

Штурманы головных вертолетов засекли обнаруживших себя стрелков. Пикировали на лесополосу, выталкивая из-под брюх черный веер заостренных дымов, вонзали в заросли вихри снарядов. Шершавые взрывы сметали стволы, сдирали землю, подбрасывали и расшвыривали стрелков. Было видно, как отброшенные ударом, они упали на землю в нелепых позах, лежали среди горящей травы. Над ними нависал вертолет, снижался. Из машины выпрыгивали ловкие, верткие, как черные обезьяны, бойцы. Бежали к поверженным, перепрыгивали через тлеющие деревья. Командир спецназа доложил Есаулу:

— Двое «трехсотых». Не дышат. Один контужен. Осколочные ранения в ногу. Прикажете доставить на базу?

— Трупы возьми себе. Раненого — на теплоход. Спасибо за службу, — произнес Есаул, нажимая тангенту рации.

Через четверть часа вертолет, раздувая и рябя воду винтами, навис над теплоходом. Бойцы спецназа с зачехленными головами, похожие на глазастых чертей, спустили на палубу окровавленного пленника в пятнистых, замызганных кровью брюках, в распахнутой черной куртке, под которой голубела тельняшка. Вязаная шапочка осталась в сожженной «зеленке». На стриженой, с сединой голове виднелись крепкие скулы, твердый волевой подбородок и блуждающие под белесыми бровями ошалелые, полные боли и ненависти глаза. Пленного протащили к носовой мачте, отведя назад руки, приковали наручниками к стальной сияющей штанге. Проход на носовую палубу перегородили бойцы спецназа. Капитан Яким принес два стула, на которые уселись Есаул и посол Киршбоу. Остальные пассажиры столпились на верхних палубах, наблюдая сверху, как шатается прикованный к мачте окровавленный человек и из его пробитой ноги на железную палубу капает кровь.

— Вы, должно быть, удивлены, что все три гранаты не попали в корабль и упали в пустоту? Вы стреляли не по объекту, а по иллюзии. Могу предположить, что представления, заставившие вас прибегнуть к методам террора, тоже являются иллюзиями, — произнес Есаул, разглядывая сильное мужское лицо, на котором боль и ненависть провели твердые, острые складки.

Человек молчал, стараясь перенести тяжесть тела с раненой, набитой осколками ноги на здоровую ногу. Его тело кренилось, скованные сзади руки напрягались, образуя в плечах упругие шары.

— Как ваше имя? — продолжал Есаул, вспоминая допросы, которые во множестве проводил в Афганистане, когда в саманный домик контрразведки или в короб железного трейлера, стоящий на отшибе в гарнизоне, приводили худых краснолицых моджахедов в линялых долгополых одеждах. — Как вас зовут?

Человек угрюмо молчал, наклоняя лоб, глядя из-под белесых бровей темно-синими глазами.

— Какая цель операции? Что вас заставило подстерегать теплоход и подвергнуть его обстрелу?

Пленник молчал. Брюки, облегавшие раненую ногу, чернели от крови. Было видно, что он теряет силы, голова его опускалась на грудь, и становилась видна седая, коротко стриженная макушка. Но потом с усилием он поднимал голову, и опять черно-синие глаза упрямо и ненавидяще светились на измученном лице.

— Вы не хотите со мной говорить? Я верну вас в руки спецназа. Вас доставят в управление ФСБ, и там вы неизбежно начнете давать показания.

Есаул чувствовал плотные бестелесные энергии, пульсирующие между близким, сильным лицом человека и его, Есаула, лицом. Лобная глазница испытывала давление проснувшегося потаенного ока, которое угадывало в человеке нечто знакомое, соединявшее их когда-то, силилось опознать эту связь.

— Ты Василий Есаул? — произнес человек с бурлением в горле, напоминавшим птичий клекот. — Глава Администрации Президента?

— Допустим, — ответил Есаул. Лобное око шарило по лицу человека, делало многократные снимки, сканировало, сличало с давнишним изображением, сохраненным в глубинах памяти.

— Кандагарская бригада спецназа… — бурлило в горле у пленного. — Батальон в Лашкаргахе… Войсковая операция по уничтожению Муса-калы/.!Переправа… Мы прикрывали твою группу, когда тебя уносили с пулей в плече… Вы ушли тростниками, а мы отстреливались, спускаясь по мелкому руслу, отвлекая «духов»…

— Как тебя зовут? — Есаул, ошеломленный, окружал человека пучками лучей, излетавших из лобного ока. Лопасти света скользили, устремлялись в прозрачную даль, приносили обратно полузабытые зрелища.

Голубые предгорья с нежной зеленью лоскутных полей. Далекий ледник, как прозрачный, развешанный в небесах балдахин. В холмах затуманенное, телесно-белое, светло-золотое селение, словно на мягком ложе дремлет дивная женщина — дышит округлой грудью, обнимает во сне зеленые подушки, чуть прикрытая полосатым цветным покрывалом. Муса-кала, кишлак полевого командира муллы Насима, отважного моджахеда. Тяжеловесно тянутся по проселкам неповоротливые кунги, пылят машины связи, колышутся бэтээры и танки. На быстрой чистой реке, на перекатах и отмелях, среди рыжих сухих тростников — скоротечная стычка. Он, Есаул, армейский разведчик, схватил в плечо пулю, хватает горстями блестящую яркую воду, жадно пьет, истекая кровью. Вторая группа спецназа с белобрысым капитаном прикрывает его отход. Посылает в сухие заросли короткие секущие очереди. И оттуда прилетает граната, бьет в воду, подымает солнечный бурный всплеск.

Теперь этот белесый капитан, седой, постаревший, стоял, прикованный к мачте, дико вращал черно-синими затравленными глазами.