Покоренный ее красотой - Элоиза Джеймс

– Пожалуй, ты лучший из всей компании, – заметил Пирс, глядя на него. – Ты умеешь слушать.

– Так доверьтесь мне. Идите спать.

– Только проведаю Нейтена, – сказал Пирс. – Есть еще больные среди слуг?

– Нет, не считая тех горничных, которые заболели два дня назад, – отозвался Кибблс. – Думаю, мытье рук дало свои результаты.

Нейтен спал, поэтому Пирс не стал входить в комнату. От двери он мог видеть, что у лакея легкая форма болезни, его лицо и руки приобрели равномерный красноватый оттенок, что предполагало скорое выздоровление.

Затем он направился к собственной постели, покачиваясь от усталости и опираясь на трость, словно это была его третья нога.

Там явно уже побывал его камердинер. Постель была разобрана, а на столе остывал ужин. Пирс помедлил только для того, чтобы стянуть сапоги, прежде чем забраться в постель.

Ему приснился сон, который он видел каждую ночь после ее отъезда.

Линнет смеялась, стягивая с себя сорочку, как она это проделала в их последнее утро вместе. Она стояла на скале, нависавшей над бассейном, ее глаза сияли, ее прекрасная, с женственными изгибами фигура была освещена солнцем, придавая ей поистине ангельский вид.

Он помахал ей рукой, спускаясь по тропе, с намерением скинуть одежду и присоединиться к ней…

И тут он увидел в бассейне блеск зубов.

В воде была опасность.

Что-то проникло в его бассейн и поджидало ее, голодное и беспощадное.

Пирс попытался кричать, а затем припустил бегом вниз по тропинке. Боль пронзила его ногу, но он продолжал бежать, яростно выбрасывая вперед трость и отрывая себя от земли в отчаянной попытке добраться до нее.

Линнет помахала ему в ответ и прыгнула в воду со свойственным ей восторженным бесстрашием, которое подвигло ее нырнуть в ледяную воду в тот первый день, когда она еще не умела плавать.

Он проснулся, дрожа, с гулко бьющимся сердцем, покрытый потом. В течение пяти минут он не мог даже думать, просто лежал, уставившись в потолок, говоря себе снова и снова, что Линнет далеко, на пути в Лондон. Что она в полной безопасности, что ее слуги надежны и заслуживают доверия во всех отношениях. Ему следовало бы знать, как хорош герцог в подборе штата. Он доверил бы Прафроку собственную жизнь.

Сон – всего лишь следствие эпидемии, сказал он себе. У него разыгралось воображение из-за ситуации в замке. Из-за скарлатины. Из-за того, что он осел.

И хотя его сердце успокоилось, что-то продолжало точить его… что-то, чего он не мог вспомнить, связанное с Линнет. Возможно, это была какая-то фраза, сказанная ему. Но никто не упоминал имя Линнет после ее отъезда. Словно она никогда не существовала.

Даже Себастьян, казалось, забыл ее.

Только он думал о ней через каждые пять минут, если не чаще. Склоняясь над пациентами, он видел не шелушащуюся кожу, а изящную руку Линнет. Однажды утром сестра Матильда окликнула его по имени, и он резко обернулся, вообразив, что это она.

Принять голос сестры Матильды за голос Линнет было верным признаком начинающегося безумия.

Что же это? Что ему нужно вспомнить? Что бы это ни было, оно ускользало от его сознания, терзая своей неуловимостью. Что-то о танцах… что просто бред. Он никогда в жизни не танцевал.

Наконец он повернулся на бок и заснул.

Лежать на спине было настоящим мучением, и Линнет повернулась на бок, но лучше не стало. Она снова повернулась на спину и обнаружила, что запуталась в одеялах, которыми ее укрыли.

– Воды, – пробормотала она, услышав чей-то голос.

Приоткрыв глаза, она увидела плотную фигуру, нависшую над ней. Мужчина нагнулся и взял ее за запястье. Она с ужасом уставилась на свою поднятую руку. Ее кожа… выглядела пугающе. Отвратительно.

– Конечно, мы могли бы отвезти ее в замок, – раздался женский голос. – Но, должна признать, мистер Сордидо не уверен, что трата денег и времени будет оправданной. В конце концов, мы не имеем представления, кто она такая. Я забочусь о ней за свой счет, доктор. За свои кровные.

– В замок, – прохрипела Линнет. Но они, казалось, не слышали. У нее сильно болело горло, а язык буквально не умещался во рту. – Воды, – снова попыталась она.

Мужчина, державший ее запястье, отпустил ее руку и выпрямился.

– Она не переживет дорогу, миссис Сордидо, – сказал он. – Боюсь, у нее очень тяжелая форма болезни. Ее глаза открыты, но она явно не в себе. Не удивлюсь, если она уже заглядывает в иной мир.

– Но жар, кажется, немного убавился.

– Я обнаружил, что лихорадка приходит и уходит. Я мог бы написать трактат на эту тему. Возможно, я так и сделаю, когда все закончится.

– Прекрасная мысль, доктор. Это было бы огромным подспорьем для других врачей.

– Скажем, «Лечение лихорадочных заболеваний», – сказал он. – С подзаголовком «включая перемежающиеся, возвращающиеся и продолжительные лихорадки». Я буду рад сообщить научной общественности о скромных успехах, которых мы достигли, прикладывая пиявки к отравленным участкам кожи, а также используя ревень как слабительное.

Миссис Сордидо издала негромкий возглас, видимо, означавший восхищение.

– От герцога не было известий? – поинтересовался доктор. – Ведь карета принадлежит герцогу, не так ли?

– Это мы так решили, судя по гербу на карете. Но нужно время, чтобы наш человек добрался до Лондона и вернулся с новостями. Просто стыд, что случилось с кучером.

– Его похоронили?

– Да. Бедняга так и не пришел в себя после той, первой ночи. Все бредил, думая, что он в Лондоне. Мы его сразу похоронили. Мистер Сордидо не видел смысла ждать.

– Вряд ли она благородного сословия, – задумчиво произнес доктор. – Путешествовала без компаньонки и багажа, и посмотрите на ее сорочку. Наверное, горничная в услужении у герцога или что-то в этом роде. Вы были очень добры, миссис Сордидо, позаботившись о ней. Немного найдется хозяек гостиниц, которые стали бы утруждаться.

– Она никому не мешает. Этот старый курятник стоит на отшибе, – скромно отозвалась его собеседница. – Я присылала судомойку утром и вечером, чтобы дать ей воды, как вы и сказали.

– И она не в том состоянии, чтобы жаловаться на запах куриного помета, – заметил доктор. – Вонь от болезни перебивает все остальное.

– До чего же она распухла, – сказала миссис Сордидо. – А что это течет из ее уха, доктор?

Лицо доктора нависло над Линнет.

– Нутряная жидкость, – сообщил тот, выпрямившись. – Здесь уже ничего не поделаешь, миссис Сордидо. Утешьтесь тем, что вы выполнили свой христианский долг по отношению к этим бедным путешественникам.

– Давайте выйдем на свежий воздух, доктор. – Раздались шаги, когда миссис Сордидо двинулась по деревянному полу к выходу, и перед глазами Линнет закружилась пыль, поднятая ее юбками.