Ученик Бешеного - Виктор Доценко

Да нет, часа полтора назад, — ответил Иван Калуга, — видно, машина не очень нужна была…

А может, подчиненные не знали, что ключи у начальства, — предположил Колесников.

Так или иначе, но мне кажется, что завтра нового помощника мне не видать, как собственных ушей!

Константин Михайлович, а мы для чего у вас: для мебели, что ли? — недовольно спросил Иван.

Зачем своих людей грузить по пустякам, когда есть возможность использовать государственных служащих, — с улыбкой пояснил Рокотов. — Ладно, докладывайте, что нового.

Если честно, шеф, то абсолютный голяк! — Колесников вздохнул. — Проработали все линии, проанализировали каждого человека, который общался с нашими жмуриками: ничего! Нет ни одной ниточки, которая могла бы связать их…

Единственное, что удалось зацепить, да и то это нельзя считать абсолютно доказанным фактом: некую незнакомую личность, мелькавшую всякий раз поблизости незадолго до смерти наших подопечных, — сообщил Иван Калуга.

Каким образом вышли на нее?

Понимаете, шеф, Костик обратил внимание на записи, сделанные каждым из нас, и ему пришло в голову, что если мы опрашиваем разных свидетелей, беседуем с разными людьми, то какие‑то детали можем принять за мелочь и не остановиться на них. Просмотрел ваши записи, мои, Вероники — и у каждого нашел фразу о каком‑то незнакомом мужчине…

Константин без труда вспомнил, что об этом упоминал и сержант Говоруйко, но они с ним настолько заинтересовались тем, кто попал в объектив «Поляроида», что не обратили внимания на того, кто не спеша отошел в сторону перед приездом «скорой помощи».

Так вот, Костик снова повстречался с каждым из тех, кто отмечал этого таинственного человека, и на основании их описаний сделал его фоторобот… Вот он. — Иван протянул компьютерный снимок Рокотову.

На нем было изображено лицо, напоминавшее кого‑то Рокотову, только кого?

Костик, особая тебе благодарность! — Константин крепко пожал ему руку. — Вот что значит дотошность и внимательность в нашем деле!

Служу лучшему российскому агентству! — вытянувшись по стойке «смирно», шутливо выкрикнул Колесников — Мне бы наградную чарку…

Имеешь полное право, — согласился Рокотов.

Уловив знак, поданный Иваном, Вероника подошла к столу, сдернула с него огромный лист бумаги, под которым оказались напитки и бутерброды.

Что отмечаем? — деловито поинтересовался Рокотов.

Годовщину нашей совместной работы! — торжественно провозгласила Вероника.

Как быстро летит время! — глубокомысленно проговорил Рокотов. — Тогда за нас! — предложил он первый тост, и все дружно повторили:

За нас!

Следующий день начался для Рокотова очень рано: в восемь часов его разбудил звонок Ростовского:

Спишь, что ли? — пророкотал он.

Как же, дадите вы поспать… — сонно пробурчал Константин.

Знал бы — раньше бы позвонил! — Андрей рассмеялся. — Сам же просил звонить сразу, как только что‑то пробью про этого Дворыкина… Или позднее перезвонить? — ехидно усмехнулся Ростовский.

Едва услышав знакомую фамилию, Рокотов окончательно проснулся.

Не тяни резину, Ростовский! Говори!

Короче, все совсем не так интересно, более того, даже обыденно и для тебя никакого толку…

Ты что, специально? — начал злиться Константин, — мало того, что не дал выспаться, так еще и издевается. — Рассказывай, а то трубку брошу!

Не бросишь, — заметил Ростовский, — любопытство не позволит… Ладно, слушай! Твой Санек задолжал крупную сумму ребятишкам и сорвал все сроки отдачи…

Ты ж говорил, что ему крышу предлагали, — напомнил Константин.

С крышей ничего не получилось, и его оставили в покое…

А не кажется ли тебе, что долг — результат того, что не вышло с крышеванием?

Какая нам с тобой разница?

Ты прав, извини. Продолжай.

Понимая, что слишком крутой наезд на Дворыкина невозможен: сразу брат–депутат возникнет, ему несколько раз шли навстречу, но когда терпение лопнуло, решили поговорить серьезнее. Выехали с ним за город, пошли прогуляться по осеннему лесочку, а он вдруг за сердце схватился… Подумали, тюльку гонит, под сердечника косит, хотели даже по жопе дать, склонились над ним, пощупали, а он не дышит. Сразу смекнули, какая вонь начнется, — лучше ничего не делать, ничего не трогать. На всякий случай замели ветками свои следы, побрызгали средством от собачек и деру… Так что никто твоего Дворыкина не трогал: сам богу душу отдал. Что, Костик, огорчил?

Отрицательный результат тоже результат! — уныло произнес Константин. — Послушай, а где они его забрали? — спросил Рокотов, вспомнив о ключах, оставленных в замке зажигания дворыкинского «мерседеса».

Прямо у дома. Подъехали, а Дворыкин в машине сидит — ехать куда‑то собрался, ему и предложили к ним пересесть…

«Вполне возможно, что Дворыкин сознательно оставил ключи в замке, чтобы дать понять жене, что он не по собственному желанию уехал от дома, — подумал Константин. — А может, просто забыл… Нервы‑то не железные…»

Рокотов действительно надеялся, что смерть Дворыкина как‑то пересекается со смертью Моргковича и супругов Мордасовых, но информация Ростовского в миг разрушила его гипотезу.

На душе было пусто, в голове никаких мыслей, но уныния не ощущалось. Он вспомнил, как в таких случаях говорил Савелий:

— Ничего, ребята, прорвемся!..

Встряхнув головой, он встал, сделал несколько упражнений и отправился в душ: ему лучше всего удавалось размышлять под струями воды…

Заботы Икса

Константина Рокотова недолго огорчала неудача, постигшая его с Дворыкиным. Сам себя он ободрял призывом, однажды пришедшим ему в голову: «Нечего киснуть: работать нужно!».

Однажды эту фразу Рокотов произнес вслух, и ее услышал Иван Калуга.

То, что нужно для лозунга нашей фирмы, — глубокомысленно произнес он.

После чего взглянул на своего протеже Колесникова: тот одобрительно кивнул и в свою очередь посмотрел на Веронику, которая, недолго думая, сказала:

А что, очень даже…

На следующий день этот девиз был намалеван ярко–красными буквами на ватмане, тут же укрепленном над центральным окном офиса. Каждый посетитель обязательно прочитывал этот лозунг и невольно примерял на себя.

Константин читал и перечитывал свои записи по расследованию обстоятельств смерти Мордковича, когда зазвонил телефон. Он сразу же узнал голос профессора Криницына.

Неужели вы вновь звоните по делу, Николай Самойлович? — шутливо произнес Рокотов, а сам желал услышать об очередном покойнике.