Спасти(сь) (от) дракона - Елена Амеличева

— Вот видишь! — торжествующе вскричала королева. — Такого сыночка ты воспитала! Позор тебе!

— У меня еще три сына есть! — прошипела униженная Змея.

— И что?

— А то, что твое лоно уже увяло, ты смогла породить лишь слабую ящерицу, свою доченьку, а я в расцвете лет и еще подарю султану много детей!

Ясно, обменялись пинками в слабое место, поняла я.

— Главное, кто из них сядет на трон, — Асурия прищурилась.

— Вот и посмотрим!

— Решать ей! — мать Мансура ткнула в мою сторону пальцем.

Обе султанши уставились на меня.

— Я… — что сказать-то? — Я жду эти свидания с превеликим нетерпением! — выпалила и сделала реверанс.

Ну, или что там получилось, я в этих премудростях не сильна.

Женщины нахмурились, потом переглянулись. Похоже, они только что поняли главное — эта малявка, вчера приехавшая во дворец, будет решать судьбу великих и несравненных супруг султана. Вот так-то!

Мансур явился секунда в секунду. В черном кафтане, вышитом серебром, который ему безумно шел. С пышным букетов цветов и сам благоухающий, как клумба. Таким я его еще не знала, непривычно.

Последовала церемония официального представления нас друг другу. Это немного позабавило. Если учитывать, что мы несколько ночей в пустыне спали в обнимку, было смешно.

— Пойдем, я покажу тебе одно очень интересное место, — шепнул он и, сверкнув улыбкой, добавил, — госпожа Найяна.

Я сжала его руку — дрожащую и немного влажную. Он волнуется? С чего бы это?

Мы вышли из комнаты.

— Но сначала позвольте познакомить вас, — дракон указал на худенькую девчушку с длинными русыми волосами. — Моя сестра Суриана!

— Приятно познакомиться, Ваше высочество, — я склонила голову.

— Да какое я высочество! — она хихикнула, показав дырочки от выпавших молочных зубов. — Прости Сури, хорошо? А я буду звать тебя Найя, можно?

— Даже нужно! — на сердце потеплело.

Вот с этой крошкой мы определенно подружимся!

— Чи-и-чи-и! — громко ругаясь, на улице нас догнал Яшка.

Запрыгнув ко мне на руки, он начал копаться в вороте платья, по привычке пытаясь залезть за пазуху. Но новые наряды, в которые меня теперь обряжали, а скорее заковывали, согласно правилам местного этикета, такой возможности не предусматривали.

— Чиииии! — чуть не плача, обиженно высказался суслик.

— Прости, мне самой простая рубашка милее всех этих корсетов! — призналась я.

— А чего этому милашке не нравится? — Сури посмотрела в мое лицо.

— Он привык за пазуху забираться, а тут никак.

— Может, ко мне? Я еще детские платья ношу, без корсетов этих жутких.

— Если он не против, то пожалуйста. Яшка, хочешь?

— Чи, — малыш внимательно посмотрел на принцессу и спрыгнул ей на плечо.

Значит, она ему понравилась, а суриката не обманешь.

— Сури и сурикат, — я хихикнула.

— Они подходят друг другу, оба живчики, — Мансур улыбнулся.

Яшка нырнул за вырез рубашки принцессы, хвост не уместился, но это мелочи. Она довольно рассмеялась и погрозила нам пальцем:

— Учтите, я буду за вами приглядывать!

— Ну что, начнем первое свидание? — мой дракон нежно улыбнулся.

— Так что же это за место? — спросила я, когда мы сели на прекрасных лошадей. — Куда ты меня везешь?

— Скоро увидишь. — Принц сжал поводья.

Мы выехали за ворота дворца. Охрана двинулась за нами, держась на порядочном расстоянии. За разговором ни о чем время пролетело незаметно, но ничего особенного я заметить не успела. Немудрено — смотрела не по сторонам, а на Мансура. Ничего не могу с собой поделать, он такой красивый!

— Почему ты бросилась защищать Амана от Повелителя? — вдруг резко бросил он, нахмурившись.

Ледяные глаза потемнели.

— Он тебе нравится? — на переносице прорезалась складка. — Найяна, почему ты молчишь?

Если честно, из-за того, что бессовестно наслаждаюсь твоей ревностью, мой чешуйчатый! Не все мне разных танцовщиц маслом лампадным поливать! Теперь твоя очередь поскрипеть зубками.

— Так и не снизойдешь до ответа? — голос дракона глухо дрожал от ярости, которую он явно с трудом сдерживал.

— Почему тебя так беспокоят мои чувства к Аману? — отозвалась спокойно.

— Почему? — переспросил, не понимая.

— Да, почему? Разве ты не для того меня похитил, чтобы я вышла за него замуж?

— Тебе будет сложно меня простить, — тихо ответил Мансур, задумчиво глядя на меня. — Ты повзрослела. Стала… другой. Это я сделал тебя такой?

— Верно. — Я пришпорила коня и ускакала вперед, чувствуя, как на глазах накипают слезы обиды и боли.

Можно все, что угодно, понимать разумом, но простить можно лишь сердцем!

И хоть началось наше официальное свидание скомканно, дальше все было хорошо. Мы приехали в довольно интересное место — издалека были видны только два белоснежных крыла дракона, раскинутые в разные стороны. Вблизи они оказались такими огромными, что я почувствовала себя крошечной букарашкой.

Впрочем, самое любопытное располагалось рядом с этим монументальным сооружением — обширный храмовый комплекс из белого мрамора, как объяснил Мансур. В центре располагался куб с будто срезанными углами, в котором покоилась святыня — кусочек одеяния Богини. Площадь перед ним была устлана цветами и корзиночками с символическими подношениями.

Чуть поодаль располагались башни, изукрашенные резьбой и мозаикой в золотых тонах. А еще дальше — сам храм, в котором поклонялись Богине милосердия. Широкая белая лестница по обеим сторонам охранялась раскинувшими крылья драконами — светлым и темным. Это символизировало то, что Богиня прекрасно видит и добро, и зло, творимое паломниками.

В самом храме имелось несколько больших залов с изящными балконами и колоннадами. В середине самого большого стояла красивая статуя женщины с развевающимися волосами. Казалось, еще секунда, и она сойдет с постамента и пройдет мимо, покачивая округлыми бедрами.

К моему удивлению, выяснилось, что богатые и даже на вид тяжелые одеяния на ней настоящие. У драконов было принято на крупные праздники переодевать статую, будто куклу. Делать это имели право лишь служащие при храме непорочные девы. Всем остальным было позволено лишь жертвовать храму дорогостоящие одеяния из лучших тканей, вышитые золотом и драгоценными камнями.

— Тебе нравится? — Мансур осторожно сжал мою руку и шепнул, — твои раны зажили?