Крот. Сага о криминале. В 3 томах. Том 2 - Виктор Мережко

Оба гостя громко и с удовольствием заржали.

Глеб по-прежнему молчал.

– Что, парень, в молчанку будем шпарить?

Вдруг дверь с треском распахнулась, и в номер ворвался Герман. Сходу ногой он вырубил одного из парней, второй отскочил к балкону, попытался достать из кармана пистолет, но Герман допрыгнул до него, выбил из рук оружие и ударом по шее привел в бессознательное состояние.

Затем подошел к зажавшемуся в угол Глебу, жестко приказал:

– Хватай шмотки и за мной! Паспорт не забудь!

Тот спешно выполнил команду, они покинули номер и через пару секунд уже бежали по коридору к черной лестнице.

Потом они мчались по набережной в сторону аэропорта, за рулем машины сидел Герман. Глеб испуганно посматривал на него, видел проносящиеся по сторонам виды города, спросил наконец:

– Ты кто?

Тот улыбнулся:

– Друг, как можешь догадаться.

Главврач психбольницы сидел в скучном кабинете то ли следователя, то ли высокого чиновника из органов, смотрел на скучного человека в гражданском, чувствовал какую-то внутреннюю тревогу. Он старался говорить четко и коротко, отвечать только на поставленные вопросы.

– Что вы помните из того дня? – спросил человек.

– Все, кроме… кроме вечера.

– Можете по порядку? По хронологии?

– Попытаюсь. Перед тем, как уйти с работы, я сделал обход палат.

– Во сколько это было?

– В семнадцать. Я всегда в это время посещаю больных.

– Что потом?

– Потом? – главврач задумался. – Потом я оделся и вышел из больницы. Во дворе меня ждал водитель на «Волге». Это моя служебная машина… Миновал КПП.

– На КПП у вас серьезные люди?

– Как везде. Но замечаний пока не было.

– Дальше?

– Дальше? Дальше ничего. Все как в тумане.

– Попытайтесь вытащить что-нибудь из «тумана».

– Попробую… – Виталий Дмитриевич напрягся. – Лица… Какие-то лица.

– Сколько их?

– Два… Нет, три. – На лице главврача отразились муки воспоминания. – А вообще-то, не помню… – Лицо его вспотело. – Честное слово.

– Кто они были? Русские? Кавказцы?

Виталий Дмитриевич пытался все-таки вспомнить.

– Сейчас… Одно лицо, по-моему, черное… Нет, с длинными волосами. Или с короткими… – Он виновато улыбнулся. – Простите, не получается. Все сбивается в какие-то стереотипы.

Человек тоже улыбнулся.

– Теперь на собственной практике будете знать, что такое амнезия.

– Вы правы. И по-другому буду относиться к больным.

– Просьба, – поднял палец человек. – О любых визитерах… так сказать, незваных… о возможных иных контактах сообщайте непременно. Это в ваших интересах и в интересах ваших пациентов. Телефон я оставлю.

Самолет совершил посадку ночью, трапы были поданы быстро и расторопно, и пассажиры стали покидать лайнер.

Костя затерялся в толпе прилетевших, вместе с толпой проследовал до аэропортовских ворот, где толкались встречающие и таксисты. Из багажа в его руках был только компактный кейс и небольшая сумка для сменной одежды и прочей дорожной ерунды.

Его встретили три крепких молчаливых человека. Гость и встречавшие обменялись рукопожатием, направились к двум иномаркам на парковочной площадке.

Тут же – держась на некотором расстоянии, – за ними двинулись двое, сели в джип, дождались, когда Костя и его спутники тронутся и понеслись следом.

Вдали виднелся город – темный, тяжелый, мрачный.

Нина осунулась, лицо ничего не выражало кроме отчаяния, черные круги под глазами стали еще больше.

– Надо держать себя в руках, – сказал Сергей и прикоснулся к ее руке.

Она согласно кивнула.

– Все будет хорошо, ты просто не имеешь права терять самообладание.

Она взглянула на него.

– Как отвратительно ты говоришь… Ты не пытался хотя бы представить себя на моем месте? И не пытайся, не поймешь. Потому что такое невозможно представить. – На ее глазах вновь появились слезы. – Боже, за что мне такое наказание. В чем я провинилась, боже?

Кузьмичев снова взял ее за руку.

– Прости меня.

Она усмехнулась:

– Тебя-то за что прощать? Ты в этой ситуации чист, как… как это у Лермонтова? Как поцелуй ребенка… – Нина не сдерживала себя. – Боже, что я несу? «Как поцелуй ребенка»…

В это время раздался телефонный звонок.

Пантелеева вздрогнула, некоторое время испуганно смотрела на аппарат, быстро вытерла ладонью мокрое лицо, сняла трубку:

– Слушаю.

– Здравствуйте, – произнес в трубке уже знакомый голос Грэга. – Вам опять привет от сына.

– Спасибо… – Она чуть не задохнулась от подступившей волны чувств. – Как он там?

– Сыт, здоров, не скучает.

– Не болеет?

– Нет. За ним смотрит наш врач.

– Спасибо… Что вы еще хотите мне сказать? Ваши условия?

– Я их уже сказал. Миллион долларов.

– А если не успею собрать положенную сумму?

– Значит, будем рэзать вашего малчика по кусочкам, – с кавказским акцентом произнес Грэг.

– Вы… шутите?

– К сожалению, в нашей профессии не шутят… Надеюсь, милиции рядом с вами нет?

– Нет, я их выгнала.

– Не врете?

– Не вру.

– Из уважения к вам, даю ровно одну неделю. Контрольно позвоню через три дня.

– Минуточку, – вскинулась Нина. – Не кладите трубку, умоляю.

– Хотите, чтобы нас напеленговали? – хмыкнул Грэг.

– Нет, что вы! Клянусь, милиции здесь нет. Просто с вами должен поговорить мой знакомый.

– Знакомый? – удивился Грэг. – А что он у вас делает?

– Пришел. Просто так пришел. Пожалуйста, поговорите с ним. Он все-таки мужчина. Он сможет вам ответить более конкретно, – Пантелеева передала трубку Кузьмичеву.

В милицейской комнате «прослушки» сидело двое сотрудников. Один из них быстро набрал целую серию цифр, и на экране компьютера выскочило сразу несколько параметров.

– Звонит из телефонного аппарата от дома номер семьдесят шесть по Ленинградскому проспекту.

Второй сотрудник быстро набрал «ноль-два».

– Немедленно группу захвата! Объект в телефонной будке!

Сергей взял трубку из рук Пантелеевой.

– Здравствуйте.