Чарлз-стрит, 44 - Даниэла Стил

Франческа ждала, что утром мать Криса под каким-нибудь предлогом заглянет к ней в комнату, и боялась этого визита. В подарок хозяевам дома она привезла бутылку хорошего вина, но теперь ей казалось, что ее подарок выглядит слишком скромной компенсацией за целые выходные доставленных хлопот. Может быть, следовало бы послать им цветы? Эти люди производили настолько благопристойное впечатление, что Франческа страшно боялась сделать ошибку. Рядом с ними она чувствовала себя скованно, особенно когда вспоминала, что в первый вечер мать Криса была безупречно вежлива, но холодна с ней.

Крис составил матери компанию за завтраком, затем отправился за Франческой, которая уже одевалась. Завтракать ей пришлось в половине восьмого, в столовой, которую заполонили гости. Франческу посадили рядом с сестрой Криса Хилари, которая не спускала глаз со своих детей, четырехлетних близнецов, поэтому успела лишь поздороваться. В десять все обитатели дома отправились в церковь, и Крис сказал Франческе, что ей будет лучше присоединиться к остальным. Она не возражала, понимая, что эти люди привыкли все делать вместе. Дом чем-то напоминал военное училище или лагерь. Даже Крис держался здесь строже, чем в Нью-Йорке. Днем мужчины планировали сыграть в гольф — конечно, если кончится снегопад. А летом на Виньярде они устраивали общие футбольные матчи. По всему дому были расставлены трофеи за победы в различных спортивных соревнованиях. Один из кузенов Криса даже завоевал золотую медаль на Олимпиаде, а его брат был капитаном команды гребцов в Гарварде. Франческа познакомилась с ним после завтрака: взглянув на нее сверху вниз, он ограничился кратким приветствием. Брат был на четыре года старше Криса, в следующем году он собирался баллотироваться в конгресс. Он представил Франческу своей жене, а затем все разошлись по своим комнатам, переодеваться к походу в церковь. Франческа с удивлением отметила, как не похожи на Криса его родные. В этих людях был на редкость силен дух соревнования. И теннису, и футболу они придавали большое значение, она же разбиралась в искусстве, но не в спорте. Поддержать разговор за завтраком она не сумела: ей было нечего сказать. Крис заметил, как она нервничает. За завтраком выяснилось, что лишь одна Франческа одета в черные кожаные Джинсы и черный свитер: остальные женщины вышли к столу в скромных кашемировых двойках и клетчатых юбках, среди которых не было ни одной короткой. А у Франчески вообще не было клетчатой юбки, даже мини.

В церкви она села рядом с матерью Криса, сам Крис устроился с другой стороны, посадив между собой и Франческой Йена. Все соседние места занимали его родственники. Франческе казалось, что мать Криса способна по выражению лица определить, молится человек или притворяется; ее взгляд пронзал насквозь. Перед церковью Франческа переоделась в черный костюм, но сразу же почувствовала, что перестаралась. Мать Криса выбрала для церкви темно-синюю двойку — кардиган с джемпером — и серую юбку. Среди нарядов Франчески не нашлось бы ни одного подобного. В этой семье было принято одеваться неофициально, но скромно. Мать Криса держалась очень вежливо и любезно, его братья и сестры были приятными в общении людьми, а отец любил пошутить. Несмотря на некоторую сдержанность, братьям и сестрам Криса нельзя было отказать в дружелюбии. Отец главы семьи был губернатором Массачусетса. Вся эта семья внушала Франческе робость. Она представить себе не могла, что подумают эти люди, когда узнают, что ее мать была замужем пять раз. Наверное, мать Криса лишится чувств. Родители Криса прожили в браке сорок четыре года, им и в голову не приходило что-либо менять в своей жизни. Франческа поняла: перед ней самая настоящая американская аристократия старой закалки, замкнутый мир, единственное «инородное тело» в котором — Крис. Все его родные — олицетворение старой гвардии.

Поначалу пребывание среди этих людей было для Франчески стрессом, но к концу дня напряжение понемногу отступило. Несколько человек уехали в клуб играть в теннис и сквош. Детей куда-то увели. Снегопад продолжался, поэтому играть в гольф никто не стал, а ровно в половине седьмого все собрались внизу в ожидании коктейлей. Ужин начался в половине восьмого, и поскольку наступил сочельник, ужин прошел в чинной обстановке. Детей усадили за отдельный стол в холле, взрослые ужинали в столовой, а в половине двенадцатого вновь отправились в церковь ко всенощной. Мать Криса предупредила, что желающие могут остаться дома, а Крис вполголоса объяснил Франческе: это означает, что присутствие на церковной службе строго обязательно. Франческа вновь поняла, что рассказы Криса не подготовили ее к знакомству с этими людьми. С таким непоколебимым оплотом истеблишмента она еще не сталкивалась. В Крисе не было и следа подобной чопорности, и тем не менее эти люди приходились ему родственниками. Крис опасался, что Франческа, насмотревшись на его родных, побоится связывать с ним судьбу. Он постоянно посматривал на нее, надеясь вовремя предотвратить панику, но пока не заметил никаких признаков. Франческе же бросилось в глаза в первую очередь то, что отношения в этом доме лишены душевной теплоты. Его обитатели вели себя безупречно, были вежливы со всеми и ласковы с детьми, но особой любви к ним не проявляли. Никто не смеялся, не обнимался, за все время в доме ни разу не вспыхнули семейные споры. Все было благопристойно, интеллигентно и вежливо, а Франческе вдруг стало грустно, она посочувствовала Крису. В том, что она видела, ощущалась острая нехватка любви.

Ровно в половине седьмого Франческа вышла в гостиную, одетая в черное коктейльное платье, которое выглядело довольно скромно, но было дополнено чересчур высокими шпильками и броской сумочкой в блестящих стразах — подарком, который мать привезла ей из Парижа. Волосы Франческа собрала в узел, решив, что такая прическа подойдет к случаю. Мать Криса переоделась в простое черное платье с высоким воротом и длинными рукавами, на котором выделялась ее неизменная нитка жемчуга — Франческа уже подозревала, что с этим ожерельем она не расстается даже в постели. Ей вдруг представилась встреча двух матерей, ее и Криса, и она чуть не поперхнулась.

— Как вы познакомились с Крисом? — спросила его мать за коктейлем. Франческа понятия не имела, что ответить. «Он живет в моем доме» — пожалуй, не стоит. «Я хозяйка дома, в котором он снимает квартиру… я держу пансион… в церкви»? Верный ответ не находился. Крис предупредил, чтобы она не говорила, что в доме на Чарлз-стрит они живут вместе.

— Нас познакомили друзья, — вмешался Крис, прислушавшийся к их разговору. Франческа благодарно улыбнулась. Она постоянно боялась сказать или сделать что-нибудь не то.

Отец Криса поинтересовался, чем занимается ее отец, и она объяснила, что Генри художник, упомянула его фамилию, сумела произвести впечатление и наконец вздохнула с облегчением. Сообщение о том, что ее мать проводит Рождество в Гштаде, вызвало легкий шок, а поездка отца в Сан-Вэлли никого не удивила: это место все знали и любили. Но лыжный курорт в Европе был для матери Криса чем-то вроде Содома и Гоморры.

— Вынести ужины в этой семье может лишь тот, кто пьет без передышки и постоянно улыбается, — шепнул Франческе один из двоюродных братьев Криса, и она рассмеялась. Совет показался ей ценным, но последовать ему она не решилась. Вопросы сыпались один за другим, в том числе каверзные, и чтобы ответить на них, следовало оставаться трезвой. Родные Криса пожелали узнать, где она выросла, в какой школе училась, отправляли ли ее в закрытую школу, не была ли она замужем, есть ли у нее дети, где она обычно проводит лето. Отпуск в Мэне был воспринят благосклонно, работа в галерее — с сомнением, но поскольку уже выяснилось, что ее отец художник, этот промах ей простили. Время от времени к Франческе обращались сестра и брат Криса. Когда ужин завершился, Франческа чувствовала себя так, будто всю ночь играла в теннис. Забежав к себе в комнату перед уходом в церковь, она устало рухнула на кровать. К таким трудностям она оказалась не готова, ей пришлось гораздо тяжелее, чем она предполагала. Особенно в разговорах с матерью Криса. Думая о том, что сейчас придется выйти и эти разговоры возобновятся, Франческа чуть не лишилась чувств. Ей вдруг стало страшно: если она выйдет за Криса замуж, придется изворачиваться каждые праздники, лишь бы избежать встречи с его родными. А о том, чтобы собрать обе семьи под одной крышей хотя бы на свадьбу, и речи быть не могло. Только Эйвери смогла бы выдержать это испытание. Отец Франчески с его пренебрежением к условностям вряд ли вписался бы в эту компанию: он не учился в Гарварде, ненавидел спорт, совершенно не разбирался в футболе. А уж о том, чтобы представить этому сборищу консерваторов Талию, и думать не стоило. Слишком уж эти люди порядочны, высоконравственны и набожны. Чего стоит только их увлечение спортом! Вдобавок они преуспевают и занимают высокое положение в обществе. И среди них нет ни одного бунтаря, кроме Криса. Только эти люди способны счесть его отступником.