Только ты - Янина Логвин

– Это точно.

Он обнимает меня за талию и увлекает к танцполу. Найдя ладонь, сжимает ее в своей, переплетает пальцы, другой рукой притягивает к себе, а мне вдруг хочется дотронуться до его груди так, как это сделала незнакомая девчонка. Легко погладить гладкие, упругие мышцы плеч, провести пальцами к шее, снова заглянуть в глаза, чтобы услышать на выдохе неожиданно нежное и горячее, ударившее в висок:

– Настя…

Значит, все-таки приглашение. Как все просто в этом мире. Оказывается, иногда можно обойтись без слов. Без привязанностей и обещаний, без чувств.

– Когда-то ты терпеть не мог, если я тебя касалась.

– Нет, это не так.

– Я хотела тебе понравиться, хоть немножко, но ты меня не замечал…

– Я всегда тебя замечал. И ты мне нравилась – тоненькая синеглазая девчонка, что была похожа на сказочного эльфа. Очень сильно нравилась.

– Нет, ты меня ненавидел.

Я замираю рядом с ним и снимаю с себя его руки, понимая вдруг, что проиграла своей смелости. Не получился у нас танец. Не рассчитала собственной силы, и это становится невыносимо – находиться возле него, чувствовать жар его тела настолько близко и помнить, помнить о чужих руках. Это все хмель, не иначе, но я не могу не сказать то, что столько времени съедает меня изнутри.

– Почему ты никогда не спрашивал обо мне? Не хотел узнать, как я жила? Даже если Галина Юрьевна тебе запретила, почему не пытался?! Зачем ты в тот вечер заставил меня сказать, если сам забыл тут же?!

– Настя, это не так.

– Нет, так! Ты, Фролов, самый жестокий человек, которого я знала. Ты забыл, а мне теперь с этим жить. Лучше бы ты никогда не знал меня. Лучше бы не знал! Ты был прав, когда однажды сказал мне эти слова.

В сумочке на плече настойчиво отзывается телефон. Вовремя, чтобы я смогла отвести от Стаса взгляд и отвернуться, не желая слышать ответ.

– Матвеева, ты где? Пора домой. Я тут стою одна у входа и реву, и если ты сейчас же не придешь – быть потопу!.. А Лаптев, гад, сказал Антохину, чтобы тот мне больше не наливал, представляешь? Изверг! А если мне плохо? Ведь может мне быть плохо, Насть? Что я, не живая, что ли?!

Дашка. Действительно плачет и всхлипывает в трубку. И, кажется, умудрилась выпить что-то гораздо крепче, чем я.

– Уже иду, Даш. Держись там! Не нужен нам потоп, слышишь!

– Настя, подожди!

Пальцы Стаса скользят по запястью, но я уже разворачиваюсь на каблуках и иду в сторону выхода, жалея и не жалея о сказанных словах. Понимая, что легче-то не стало. Все только хуже.

– Я ухожу, Стас, извини. Подруга ждет, и просто хочу домой.

– Если ты забыла, нам по пути.

– Вот уж нет!

Однако он возвращается к бару, сдергивает со стула черную кожаную куртку и нагоняет меня, и не думая уходить, когда я вижу Дашку и подхожу к ней.

– Пойдем, Даш, – аккуратно беру девушку под руку, оглядывая парковку. – Попробуем найти такси.

– Не нужно такси, я отвезу.

У Дашки сумка сползла с плеча, прическа растрепалась, и она не на шутку раскисла, сморкаясь в носовой платок, но услышав голос Стаса, поднимает голову и подозрительно смотрит:

– А кто это у нас здесь такой благодетель нарисовался? Матвеева, ты что, уже успела кого-то подцепить? Почему я не в курсе?

– Привет, Кузнецова. Давно не виделись.

– О! Красавчик Фролов. Ну, конечно! Олень с медалью! Сводный брат Матвеевой, на котором печать ставить некуда от разбитых девичьих сердец. Привет, Фролов! А ты что же, пришел сюда нас воспитывать? Чего надо?

Подруга хмурит взгляд и сердито поджимает губы, а я поправляю сумку на ее плече, проводя рукой по волосам. И зачем я только рассказала ей о Петьке? Знала бы, чем все обернется, не бередила бы душу ни себе ни ей. А теперь обеим так плохо, что хоть волком вой.

– Даже не думал, Кузнецова. Так едем?

Голос Стаса – по-мужски уверенный, с легкой хрипотцой – звучит располагающе и спокойно, но Дашке так не кажется.

– Ни за что! Знаю я таких, как ты! Чтобы я еще раз повелась на смазливую рожу и предложение – хрен тебе с маслом в павлиний зад, а не Кузнецова!

– Даш, успокойся. Если хочешь, мы уедем. Сами. Куда скажешь.

Но Дашку уже не остановить.

– Тоже, наверно, имен своих бывших подружек наутро не помнишь, а, Фролов? Ну же, признайся! Все на одно лицо или все-таки чем-то отличаются? Разрезом глаз, размером груди, задницы, чем?

– Не помню. На одно.

– Так как вам надо дать, чтобы вы запомнили?

– Дашка, прекрати! С ума сошла!

Но парня вряд ли смущают произнесенные ему в лицо слова.

– Никак. От таких, как я, лучше держаться подальше, чтобы потом не реветь. Разве мама тебе не говорила?

– Говорила, – в сердцах соглашается подруга, снова громко всхлипнув. – Если бы я ее еще слушала! Знала ведь, что все вы козлы, оттого и обидно!

Обидно, еще как обидно. И кажется, Дашке гораздо хуже, чем мне поначалу показалось. Вот уже и тушь по щеке кулаком размазала, и помаду.

– Согласен. Только ты не моя подружка, Кузнецова, никогда не была и не будешь, так, может, поедем? Захочешь, возьмешь у подруги телефон и завтра выскажешь мне все еще раз, обещаю выслушать и даже покаяться.

– Не дождешься, Фролов. Я тебе не Его Святейшество Римский Папа, чтобы отпускать грехи!

Стас подходит к черному автомобилю марки «BMW», садится за руль и заводит мотор. Открывает двери, приглашая нас сесть в салон.

– Настя, – смотрит мне в глаза, – не упрямься. Будет лучше, если именно я отвезу Дашу домой. Через пять минут все будет только хуже. Не нужно ее никому видеть.

– Это ведь не твоя машина?

Да, аргумент откровенно слабый, но, собственно, больше сказать нечего. Подруга киснет на глазах.

– Машина друга, я сегодня на мотоцикле. Не думаю, что справлюсь с байком и с вами двумя. Так поехали?

Поехали, черт бы тебя побрал, мой сводный брат. И меня заодно со всеми неудачными протестами!

Когда мы уже садимся в автомобиль, выезжаем на проспект, и Дашка, утирая платком нос, называет адрес, Стас вдруг спрашивает очень серьезно в тишине салона:

– Кузнецова, я только про оленя не понял, это ты к чему?

И мы, переглянувшись, начинаем хохотать, как две дуры.

Да, иногда лучше смех, пусть даже сквозь слезы, чем тихое, разъедающее душу отчаяние.

Мы отвозим Дашку домой, и Стас провожает ее к подъезду, терпеливо выслушивая от девушки в свой адрес заслуженные и не очень упреки. Молча ведет автомобиль в Черехино, и когда я, оказавшись возле дома, вхожу в ворота и иду аллейкой к крыльцу, оставляет машину открытой и направляется следом. Очень быстро догоняет, чтобы остановить за руку.