Крымская война. Соотечественники - Борис Батыршин

Запахло даже не «ста днями», а сорок восьмым годом. Никто толком не знал, хочет принц Наполеон сменить на троне кузена, или же намерен восстановить Республику? Поговаривали, что вместе с ним во Францию прибудет сын русского царя Николая с полумиллионом казаков. Владельцы парижских кофеен и кабачков припомнили подзабытое словечко «bistro» и гадали, где раздобыть для лампасных клиентов побольше водки.

Назавтра (для группы шел четвертый день ожидания) вопящие, беснующиеся толпы собрались у дома английского посланника и у отеля Вандом на бульваре Капуцинок, где располагалось министерство иностранных дел. В окна и двери особняков летели булыжники. Буянов разогнал (пока без стрельбы, ударами прикладов и сабельных ножен) отряд национальных гвардейцев; в ответ беспорядки вспыхивали в Латинском квартале, в рабочих предместьях Шапель, Ла-Виллет, Бельвиль, Тампль, Менильмонтан, Иври, и конечно в очаге, который всегда занимается первым — в кварталах предместья Сент-Антуан. Никто пока не переворачивал омнибусы и не рубил деревья на бульварах для баррикад. В руках шатающихся по городу мастеровых не было ни пик, ни охотничьих ружей, не мелькали красные и черные полотнища, но всякий понимал — до роковой вспышки остались считанные часы. И когда на площади перед Ратушей встали две полевые батареи национальной гвардии, стало ясно, что «Париж завтра попытает счастья».

В вечернем номере «La Presse» появилась заметка о возвращении барона Ротшильда в Париж, и Белых скомандовал — пора!

V

Париж, близ полощади Бастилии

Наблюдатель, привыкший к книжным стереотипам, наверняка принял бы малыша Мишо за парижского гамена. И совершил бы ошибку. Тот, разумеется, близко общался с этими наследниками Гавроша — ходил по одним улицам и говорил на том же арго. Они получали синяки в одних и тех же потасовках, глазели на одни те же зрелища и даже сдобы таскали из одной корзины разносчика. Но состоял мальчуган в другой общине, история которой так же уходит в незапамятные времена.

Малыш Мишо был савояром.

Савойя не один век поставляла Парижу малолетних чернорабочих, уличных акробатов и музыкантов. Ежегодно десятки искателей счастья отправлялись в путь — как раз в то время, когда ласточки улетали на юг, потому их и называли «зимние ласточки».

Всякому, кто отапливал дом печью или камином, известно, сколько неприятностей может доставить забившая дымоход сажа. Большой город, отапливаемый печами и каминами, нуждается в рабочих особого сорта — мелких, ловких, способных залезать в узкие дымоходы и выскребать оттуда наслоения сажи. Парижу тоже нужны были трубочисты; ими и становились многие малыши-савояры.

Они поступали в подручные к трубочистам, своим землякам или родственникам. Многим из «зимних ласточек» суждено было погибнуть от удушья или разбиться, упав с крыши, заболеть легочной болезнью, ослепнуть. Те, кто повзрослев, не утрачивали субтильного сложения, сохраняли и профессию; везунчики становились печниками. И, вылезая из трубы на крышу квартала Марэ, трубочист всегда видел с нее снежные вершины родных Альп.

Малыш Мишо, уроженец деревеньки близ Альбервилля, прибыл в Париж два года назад и поступил в подручные к трубочисту. Дядюшка Понтэн, его наставник по ремеслу, работал в кварталах возле площади Бастилия. Здесь селилась солидная, состоятельная, публика, следившая за порядком в домах, а потому заказов всегда хватало. Нередко, не желая таскать туда-сюда громоздкие принадлежности своего ремесла — лестницу-стремянку, шесты, чугунные ядра на веревках, скребки и огромные проволочные ершики, — дядюшка Понтэн оставлял их на крыше. Стерег имущество малыш Мишо, которому он приносил наутро горбушку, пару луковиц и кусок сыра — нехитрый завтрак парижского трубочиста.

Малыш Мишо с вечера караулил инструменты патрона на крыше одного из особняков, выходящих на площадь. Уже рассвело; часы на башенке Отель-де-Ви показывали четверть шестого. Париж просыпался и приступал к утренним делам: по брусчатке затарахтели фиакры, побежали разносчики из пекарен и молочных, понеслись крики мальчишек-газетчиков. Юный савояр, разбуженный этим шумом, устроился поудобнее, и приготовился ждать: рабочий трубочистов день начинался поздно, когда успевали остыть разожженные для утренней готовки печи.

Каково же было его удивление, когда на крышу соседнего дома выбрались двое, судя по одежде, тоже трубочисты. Один тащил связку инструментов, таких же, как те, что сторожил малыш Мишо, в руках другого он разглядел что-то вроде плоского чемодана. Странная ноша для трубочиста!

Малыш Мишо хотел окликнуть незнакомцев. Им нечего было здесь делать — крыши и дымоходы парижских кварталов давным-давно поделены, ни один из трубочистов не сунулся на чужую территорию.

Воры? Те нередко проникали в дома через дымоходы и мансардные окна; трубочисты же, поддерживавшие тесные связи, как с преступным миром города, так и с полицией, могли, в зависимости от обстоятельств, выдать злоумышленников или наоборот, помочь. Но дядюшка Понтэн не предупредил о визите «ночных гостей», а потому малыш Мишо затаился за гребнем крыши и стал наблюдать.

Он быстро понял, незнакомцы — никакие не трубочисты. Небрежно свалив на черепицу принадлежности своего ремесла, они устроились за низким бордюром, ограждающим крышу, и занялись странным делом. Из чемодана один из «гостей» доставал странные предметы, соединял их один с другим, пока не получилось что-то вроде ружья с очень толстым стволом и ложем странной формы. Сверху чужак прикрепил странное приспособление, на миг сверкнувшее в глаза малышу Мишо стеклянным блеском. Положил "ружье" рядом с собой, прикрыл куском ткани, после чего оба "трубочиста" застыли в неподвижности.

Потянулось долгое ожидание. Юный савояр, заинтригованный поведением незнакомцев, замер на своем месте; те тоже лежали, не шевелясь, даже не переговариваясь. Необычное поведение для парижских воров. А может, "трубочисты" никакие не воры, а сами служат в полиции? Нет, он наперечет знал как окрестных пуалю, так и агентов сыска.

Ровно без четверти восемь к особняку на противоположной стороне площади не подкатила нарядный экипаж с вычурным гербом на дверке. Малыш Мишо вытянул шею и пригляделся — он узнал известную любому парижскому сорванцу карета барона Ротшильда.

«Трубочисты» тоже заметили экипаж. Один из них поднес к глазам предмет, похожий на две соединенные трубки и сделал соседу знак. Тот извлек из-под тряпки «ружье», пристроил его на бордюр и… Малыш Мишо похолодел от ужаса — он понял, что сейчас произойдет.

I

«Сборник указов Императора Николая I-го»

Изд. Императорского училища правоведения,

С-П-бург 1892 Р.Х. /37 Э.О.В.

«…по Именному Его Императорского Величества Высочайшему указа, данному Правительствующему Сенату в 18 день мая сего, 1855-го года от Рождества Христова, за собственноручным Его Величества подписанием в котором говорится:

1. Сим указом переименовать город Евпатория Таврической губернии в Зурбаган, каковое изменение внести во все казенные реестры и карты.