Угол падения - Роман Глушков

– Ну конечно! – Пристально изучив амулет М-дубля, озаренный внезапной догадкой мусорщик хлопнул себя по лбу. – Я ошибался: никакая это не дьявольская пентаграмма, как кажется на первый взгляд! Больше всего похоже на… Ты будешь смеяться, Людвиг, но, по-моему, эта штуковина есть не что иное, как колесо от игрушечного автомобиля! Уму непостижимо!.. Однако погоди кричать «Эврика!», мой друг. Ты знаешь, меня больше волнует не то, что я обнаружил на Аглиотти и Маранцано одинаковые талисманы, и даже не то, что эти талисманы могут для них обоих значить. Самое интересное, Людвиг, в другом. Скажи, почему при упоминании амулета Мичиганского Флибустьера Маранцано насторожился и предпочел нам солгать? Затрудняешься ответить? То-то и оно, что тебе сроду не понять таких вещей. А ведь объяснение лежит прямо на поверхности. Надо только признать кое-какие очевидные вещи и забыть, о чем в свое время кричали журналисты. Можешь со мной поспорить, Людвиг, но я практически уверен, что в действительности Дьявол скорее жив, чем мертв, и сегодня он удостоил нас своим визитом. Как думаешь, случайно ли это?..

Мог ли я ранее предполагать, что однажды наши отношения с Викки зайдут так далеко? Вряд ли. Пока она состояла в «Дэс клабе», ни о каком сближении Кастаньеты и Созерцателя не могло идти и речи. Я был в курсе, что, помимо Демиурга, еще несколько «мертвецов» пытались ухлестывать за своей очаровательной одноклубницей. А она упрямо игнорировала их ухаживания, предпочитая заводить романы с кем угодно, только не с боевыми товарищами. Их же сильно коробило такое к себе отношение Виктории, что порождало вполне закономерную ревность и желание свести счеты с теми, кого неприступная баскская красавица удостаивала своей благосклонности.

К тому же Кастаньета будто злонамеренно подставляла своих кавалеров под гнев отвергнутых соратников. Она не держала свои любовные похождения в секрете и лишь беззаботно посмеивалась, когда мстительный Демиург устраивал бесчинства в квадрате ее очередного любовника. Наварро видела во всем этом игру, которую она – уроженка страны жестких католических устоев и клановых традиций – не могла безнаказанно вести в реальности. Вот Викки и отыгрывалась в Менталиберте на полную катушку, пробуя на вкус недоступные ей прежде запретные плоды бурных романтических приключений. В то время как не все обиженные на Викторию одноклубники принимали ее легкомысленные выкрутасы за обычную М-эфирную забаву и реагировали на них чересчур болезненно.

С этими горящими жаждой мести юнцами и опасался связываться Созерцатель, привыкший за пятнадцать лет к неторопливому укладу жизни в своей неприметной церкви. Сближение с Кастаньетой вмиг перевернуло бы мой тихий мирок с ног на голову… Что, собственно говоря, в итоге и произошло, лишний раз доказав, что закон неотвратимости судьбы распространим и на Менталиберт. То, чего я всячески избегал, все равно настигло меня, спутав все карты и сделав мое легко прогнозируемое будущее туманным и малоутешительным.

Теперь удерживать с Викки дистанцию, допустимую для дружбы, но исключающую перерождение ее в нечто большее, было бессмысленно. И потому я решил, что пусть наше сближение станет для меня наградой за все те неурядицы, какие причинила Созерцателю безалаберность «Дэс клаба». Маленькой компенсацией за риск и срыв всех моих планов на дальнейшую спокойную жизнь.

Какие цинизм и меркантильность, возмутитесь вы – превращать дружбу в любовь на основе личной выгоды и, что еще отвратительнее, беспомощности обратившейся к тебе за подмогой девушки! А как же благородные побуждения и романтические чувства, без которых не могут обойтись ощущающие друг к другу симпатию герой и героиня? Где, в конце концов, сила твоих эмоций и калейдоскоп переживаний, просто обязанные сопровождать ваши отношения, что под влиянием чрезвычайных обстоятельств вышли на новый виток своего развития?! Где все это, черт тебя побери?! Раз вызвался на роль главного героя, значит, будь добр, соответствуй своему почетному статусу и прививай слушающей твой рассказ молодежи любовь к возвышенному и прекрасному!..

К сожалению, вынужден разочаровать ту романтически настроенную часть моей аудитории, что ждет от нас с Викки высоких откровений и глубоких погружений в недра собственных душ. Спорный вопрос, есть ли они вообще у прошедших танатоскопию либерианцев. Если даже и есть, равнять те души с душами обычных людей – занятие, мягко говоря, неблагодарное. Ну, а беря во внимание теорию профессора Эберта, согласно которой я и члены «Дэс клаба» сами являемся душами, не обремененными телами и привычными мирскими заботами, то выходило, что копаться в себе нам было и вовсе заказано. По крайней мере, «мертвецы» Демиурга уж точно избавились от собственных тел и переселились в Менталиберт не для того, чтобы предаваться здесь подобным рефлексиям.

Насчет романтики все немного сложнее, ибо, по моим наблюдениям, кое-кто из одноклубников Кастаньеты не утратил этого мировоззрения и после смерти. Стало быть, окажись они сейчас на нашем с Наварро месте, вас и впрямь ожидала бы самая настоящая романтическая история со всеми присущими ей атрибутами. Однако обстоятельства сложились так, что в данный момент все романтики в этом спектакле представляли собой кучу сваленных на заднем плане трупов, оставив на сцене сплошь прожженных циников, прагматиков и эгоистов. А они не привыкли украшать свои отношения поэтической мишурой, предпочитая ей предельно понятные слова и поступки. Которые хоть и не годились для того, чтобы воспитывать на их примере в молодежи чувство прекрасного, зато наглядно демонстрировали, как не пасть духом в откровенно безнадежной ситуации…

Я и Кастаньета прекрасно знали, что каждый из нас пошел на эту близость в первую очередь из эгоистических побуждений и только во вторую – по причине давней симпатии к партнеру. Знали и воспринимали это как должное, без каких-либо взаимных претензий и обид. Секс, которому мы предавались на кровати лучшего номера в ковбойском салуне, был главным средством борьбы со скукой, что неминуемо настигла жизнелюбку Викки в отрезанном от Менталиберта квадрате. Прочие средства – выпивка, сопутствующие ей разговоры и экскурсии к обрыву для наслаждения великолепием здешних водопадов, – также помогали нам коротать время в Черной Дыре, но мы ими не злоупотребляли. Чего нельзя было сказать о сексе. Этот грех довлел над нами, как земное тяготение – над прыгунами в высоту, вынуждая вновь и вновь возвращаться в номер, чтобы отвести душу в объятиях друг друга. Мы будто пытались спешно наверстать все те упущенные возможности предаться совместному разврату, которые были у нас на протяжении минувших лет. Соответствуй мое М-эфирное тело моему фактическому возрасту, я неминуемо отбросил бы копыта уже через полдня такого активного времяпрепровождения.

Виктория объяснила, что взятый нами темп забегов в спальню обязан придать Наварро чувство настолько глубокого удовлетворения (а в идеале – пресыщения), чтобы до тех пор, пока я не вытащу ее в Менталиберт, она и думать забыла о сексе. Прагматичная девушка, что ни говори. Поэтому мы и любили друг друга так, словно только что познакомились, а на завтра был объявлен Конец Света… Который, однако, мог и впрямь для нас обоих скоро наступить, если сицилийцы не примут мое откупное предложение…