Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин

хе-хе. Но на Острове нормальных почти нету. Все бывшие в употреблении. А от хорошей мужик не уйдёт. Нормальная с одним будет жить до могилы.

— Дело говоришь! — зычным тенором произнёс смуглолицый Чёрный. — Распоясались, сучки. Я на них вдоволь насмотрелся, когда диски переключал.

Чёрный ещё зелёным пацаном успел поработать диджеем в «Новом Русском». Переключал треки для обдолбанных или пьяных любителей почувствовать себя в ХХ веке. Вообще, по правильным понятиям, мужик должен воевать, отнимать чужое или служить с оружием в руках. Чуть менее престижно — работать руками. Ещё хуже − торговать. И совсем позор — быть прислугой или клоуном. Хуже этого — только не быть мужчиной вовсе. Но Чёрный делами доказал, что пацан он правильный, поэтому к нему это прошлое не липло. Платили ему там, как он говорил, неплохо. Но однажды его всё достало, он набил морду кому-то и записался в «коты».

— А потому, что город, — Богодул многозначительно показал на окно. — В посёлке, где мой батя жил, с этим было проще. Муравейник он назывался. Это под Саратовом… или Самарой… забыл. Не важно. Там тёлок можно было купить целый пучок за телегу с навозом или углём. А чуть что — камень на шею и в прорубь. А тут… развели демократию, блин.

— Точно, — согласился начитанный Режиссёр. — Мужчина сотворен Создателем для великих дел. Должен быть творцом, завоевателем… Как Наполеон и Александр, мать его, Македонский. А не киснуть, оплачивая хотелки лишней кожи вокруг влагалища. Каковая женщиной зовётся.

— Золотые слова! — поддержал начальство Богодул, — За её «пельмень» я должен надрываться, мёрзнуть в патрулях? Бояться, что меня прирежут оборвыши? А она будет у меня дома на диванчике сидеть и чай пить с моим пайковым сахаром? Хрена с два. Надоест — пусть побирается. Или на панель. Новую найду. Или двух. Мужик должен жить как кот на нашем гербе. Бродить где вздумается, покорять вершины, драться и передавать свои гены. Шоб каждый ребёнок на районе мог сказать ему: «Папа!».

Покровительственный хохот.

— И пусть радуются, что мы уделили им внимание.

— И какие у тя вершины, ха-ха-ха? — попытался кто-то поддеть старикана. — Новые рекорды в литроболе?

— Да пошёл ты! Завтра вот спортбайк будем испытывать. Я его из запчастей три года собирал, в гараже стоит.

— Ты это уже четвёртый год говоришь, дядька Богодул.

Все его так называли. Странная фамилия, настоящая, давно стала частью прозвища. У многих из них имя заменилось кликухой, но его имя и вовсе мало кто помнил.

— Ну, надо же наконец-то закончить эту фигню-муйню. Или послезавтра…

После этого ещё минут двадцать трепались о тачках, большую часть из которых они никогда не видели. Про убогие газогенераторные повозки говорить не хотелось. Это скучно. Болтали о лимузинах и электромобилях. Но больше об агрессивных джипах, стотонных грузовиках и всякой экзотике, начиная от американского мотоцикла-чоппера до советского ракетного тягача размером с вагон.

Вот такие у них шли мужские разговоры.

По старому телевизору, кинескопному еще, шли гонки, потом их сменил футбол, потом летсплей, то есть записанное прохождение игры «DOOM». Космический пехотинец бензопилой вырезал розовых, похожих на поросей, демонов. Вблизи они состояли из квадратиков, будто из кирпичиков. Потом включился хоккей. Затем должен быть бокс. Запись склеена и закольцована. Младший готов был поклясться, что помнил этот матч, сыгранный давно покойными хоккеистами, наизусть. Как и кадры из игрушки «GTA V», где обдолбанный лысый негр стрелял по копам из пулемёта и давил на угнанном спортивном кабриолете девушек в бикини на пляже.

На минуту кто-то завладел пультом и включил порнуху со стонами и вздохами, но ему с хохотом дали по шее и напомнили, что он здесь не один. Хотя в другое время посмотрели бы с удовольствием, ещё и комментируя. Иногда хозяин сдавал один из залов как ночной кинозал.

— Да ну их в сраку, этих курв! От них все беды. Не так хорошо с ними, как хреново без них. Я вам вот щас чё расскажу, — всё-таки вклинился Пузырь, который строил из себя крутого вояку, хотя Младший не помнил, чтобы он всегда был таким смелым в рейдах. — Про пацанские дела.

— Ну, лады. Давай, заливай. Про баб много говорить не надо, их надо «жарить». Что там у нас нового на фронте?

И от женских прелестей разговор перешёл на мужские разборки. Обсуждали тактику оборвышей, их нового Большого бригадира, который звался Кирпичом. То, как он вешает и режет своих, которые чуть прокололись, чтоб чужие боялись.

Богодул в который раз с жаром рассказывал, что у врагов есть опытные «пастухи», вооружённые хорошо и старающиеся не лезть на рожон, и масса необученных «баранов» с гладкоствольными ружьями, а то и с холодным оружием, которых набирают по деревням, иногда добровольно, а иногда и против их желания. Нормальное оружие они должны добывать в бою. Но чаще у них это не получалось.

Говорили про бойню перед Биржевым мостом, когда эти старшие погнали своих баранов в лоб на гвардейцев Кауфмана — «енотов». И опытные наёмники просто выкосили сотню человек, да ещё и загнали на минное поле оставшихся. А сами «пастухи»-авторитеты так и не появились.

— Это у них типа разведка боем такая. А может, наказание.

Младший откинулся на стуле, слушая вполуха.

Оживился только, когда упомянули недавнее наглое нападение пиратов на морской караван. Но информации у «котов» оказалось мало, только слухи, один другого бредовее. Возможно, полковник мог сказать точнее, но разве ж он поделится? Известно было только, что большой корабль от них ушёл благополучно и вернулся в порт. Эх, да чёрт с ним… Всё равно Александр больше думал в этот момент о своём.

«Вот бы заслужить эти долбанные сержантские лычки, и тогда можно жениться». Вспомнил, как Анжела выгибала спинку, когда потягивалась спросонья, как проступали у неё соски через ткань бюстгальтера.

Он знал, что ничем не лучше этих, жрущих и ржущих. Он так же хотел получить простые вещи. Всё и в полной мере. Но ему дали сегодня только лычки капрала. Этим иностранным термином, может, не совсем подходящим, назывались в отряде просто более-менее опытные солдаты. Такие погоны были почти у всех наёмников, кроме совсем недавно поступивших на службу. И кроме самых бестолковых и ленивых.

А до сержанта ему как до Китая.

Младший вдруг вспомнил жизнь в Прокопе. Киру. Отца. Даже маму, хотя она помнилась хуже других. Но и она