Бунт Дениса Бушуева - Сергей Максимов

– Денис… пожалуйста, не делай этого. Дмитрий доберется сам.

– Да, да, лучше не надо… – поддержал Дмитрий, пряча глаза и снова зачем-то снимая шапку.

– Ты забываешь, Денис, что ты не один, у тебя дети… я, наконец…

Секунду Бушуев пристально смотрел на Ольгу молча, почти не дыша. Целый вихрь чувств промчался у него в эту секунду.

– Стыдно, Ольга… – тихо, с каким-то невероятно мучительным оттенком сказал он.

Ольга потупилась, но в то же мгновение гордо вскинула голову и почти шепотом сказала:

– Нет, ты ошибаешься, мне ни капельки не стыдно… В сумасшедшей любви не было и никогда не будет ничего стыдного…

Бушуев подошел к ней и взял ее за руки.

– Ольга…

Она отвернулась, губы ее задрожали.

– Ольга… пожалуйста, не бойся… Все будет хорошо. Дмитрий ведь тоже из любви к тебе рисковал… и рисковал жизнью, идя сюда, чтобы повидаться с тобой… Подумай об этом…

Ольга подошла к брату и молча обняла его.

………………………

– Куда вам? – спросил Денис, когда занесенный снегом Дмитрий Воейков взобрался на сиденье рядом с Денисом и захлопнул дверцу машины.

– Постойте, дайте сообразить… – Дмитрий отряхивал с воротника снег. – Да мне, собственно, надо в Москву, к Брянскому вокзалу…

– Ну, и отлично…

Бушуев дал газ.

– Вы хотите меня прямо в город отвезти? – спросил Дмитрий. – Зачем? Подвезите до станции, я доберусь поездом… Кроме того, не надо доставлять лишних волнений Ольге…

– Ольге я позвоню из города… – ответил Денис, поворачивая к Можайскому шоссе. – Да что вы в самом деле – всего двадцать минут…

– Ну, смотрите…

Дмитрий покосился на Дениса. С каждой минутой Бушуев нравился ему все больше и больше: и своим внешним видом, и молчаливостью, и уверенным спокойствием и, наконец, тем, что особенно притягивало к нему – удивительно мягким и добрым выражением карих глаз.

Минуты три-четыре ехали молча. В мутном, желтом свете фар бесновались хлопья снега.

– Ну, вот, враги едут рядышком, тихо и мирно… – вдруг рассмеялся Дмитрий и достал портсигар. – Хотите закурить?..

Закурили.

– Какой же я вам враг… – тихо и с долей укоризны сказал Денис.

– Зато я вам…

Опять наступило неловкое молчание.

– Тяжело вам жить, Дмитрий Николаевич? – спросил Денис, и в голосе его послышалось столько искреннего участия и теплоты, что даже закаленное сердце Дмитрия дрогнуло.

– Да, не легко… – ответил он искренностью на искренность. – Жизнь, конечно, волчья… Но – не заячья… Но вот, что я сейчас подумал: я ведь, пожалуй, счастливее вас. Вы мне представляетесь человеком очень несчастным, несмотря на вашу славу, деньги, счастливую как будто семейную жизнь…

Дмитрий лгал. С каждым днем он все острее и острее чувствовал свое одиночество и уже давно понимал, как он глубоко несчастен. И понимал, что пора оставить иллюзии насчет какой-то борьбы. Все его попытки найти людей-борцов не имели никакого успеха. Все, с кем Дмитрий встречался, шарахались от него, как от прокаженного, едва только улавливали в нем человека, способного занести руку на ненавистную им власть. А иногда – доносили на него. И, по существу, кроме дяди Лени, на которого Дмитрий мог опереться, как на самого себя, у него никого и не было. Скрываться же становилось все труднее.

– Вам нужны деньги? – спросил Денис.

– Лично мне – нет.

– А так… вообще?

Дмитрий улыбнулся. «Да он хороший парень», – под умал Дмитрий.

– А «так – вообще» нам всегда нужны деньги. И даже очень много денег… – А про себя подумал: «Да нужны ли мне теперь и деньги-то? И кто это „мы“?..»

– Куда перевести?

– На дядю Леню, конечно…

– Только Ольге ничего не говорите, – попросил Денис.

– Конечно.

Дмитрий вспомнил о сестре и секунду поколебался: быть может, не надо принимать денег от Дениса? Но тут же решил – надо.

– Денис Ананьич, – тихо позвал он. – Вы очень любите мою сестру?

– Да, очень.

– Это не слова?

– Нет. Пожалуй, она то единственное, что еще удерживает меня от многого и что еще связывает с жизнью.

«Боже, – подумал Дмитрий, – как сложны взаимоотношения личной жизни человека с его назначением, и как мы мало, мало это учитываем»… А вслух сказал:

– А за браунинг вы уж на меня не сердитесь. Так это глупо получилось.

– Так и ходите с пистолетом? – простодушно спросил Денис.

– Так и хожу, что поделаешь…

О свидании Дениса со Сталиным Дмитрий ничего не знал, хотя уже пол-Москвы знало. Ольга же умышленно ничего не сказала Дмитрию об этом.

– Вы надолго исчезаете? – осведомился Денис, когда они подъезжали к Дорогомиловской заставе. Денису искренне было жаль так скоро расставаться с Дмитрием.

– Очень. Быть может, очень надолго… – о тветил Дмитрий, снова вспомнив об Ольге. Он ясно представил себе ее умоляющие, полные слез глаза и как бы снова услышал это страшное «уйди»… И повторил: – Да, надолго.

– Вам бы за границу удрать… – предложил Денис.

– Зачем? За свою шкуру я не дрожу: попадусь, убьют – и это хорошо. Лучше, конечно, не попадаться. Но дело мое – здесь, и здесь надо быть. А за границей делать нечего, – сказал он, хотя понимал, что «здесь» делать тоже нечего.

– В Отважном бываете?

– Нет… Кстати, как там Гриша? Вот, знаете, удивительный человек.

– Да, он славный. Более того – редкий он человек. Я очень люблю его. Да его и нельзя не любить.

– А как ваш дед?

– Жив, здоров… – оживился Денис и повернулся на секунду к Воейкову. – Знаете, он очень высокого о вас мнения, а дед мой редко ошибается в людях.

– Это приятно слышать, он – цельный, крепкий и умный человек, и я о нем самого лучшего мнения… Старика-то ведь вы освободили из лагеря?

– Да, я хлопотал.

Денис был благодарен Воейкову за такт, за то, что он не затронул больную тему – преступление старика.

– Жаль, что я ему поклон не могу передать.

– О, это вы можете смело! – рассмеялся Денис. – Значит, вы еще плохо его знаете.

– Нет, я потому… не из этих соображений… я – из других.

– Так передать привет-то от вас? – настаивал Денис. Ему почему-то очень хотелось свести как-нибудь старых знакомых по концлагерю и непременно послушать их беседу.

– Нет, не надо, – решительно и строго ответил Дмитрий.

– Ну, в конце концов, это ваше, конечно, дело… Вот и Брянский вокзал. Где вам лучше сойти?