Наследница тьмы - Берил Керибар

еще теплом теле. Должно быть, она утратила свои воспоминания, когда прошла через разлом. Поэтому ты и очнулась без памяти. И начала жизнь с нуля. Ты просто думала, что ты – Каая, потому что проснулась в ее прежней жизни. Все указывает на это.

Голова Кааи гудела. Застонав, она стряхнула с себя руки Луаны и помассировала виски.

– Это все слишком…

Ариан…

– Анимариум никак тебе не навредил. – Каая подняла глаза, услышав знакомый голос Илиаса. Он выглядел таким же растерянным, какой она себя чувствовала. – И ты чуть не потеряла сознание от боли в часовне, когда мы подошли к разлому. К разлому, в который Неа… – Его голос сорвался, и Луана снова взяла слово:

– Помнишь головную боль в ольховом лесу? Когда ты чуть не провалилась в разлом без нас?

Каая невольно кивнула.

– Потому что я… потому что моя душа…

– Да, – прошептала Луана.

В который раз Каая вспомнила тот вечер, когда Пертеас забрал с собой душу Ариана. В течение нескольких часов у нее болела голова. Возможно потому, что Пертеас воспользовался разломом в часовне и вышел в Кальтеннесте. Оттуда до их с Арианом дома в ольховом лесу было всего несколько километров. Пути Пертеаса и Ариана пересеклись только потому, что они жили так близко к проклятому разлому.

Илиас вышел из оцепенения и нежно взял Кааю за плечи.

– Мы вместе выясним, что произошло, Каая.

Когда она услышала свое имя из его уст, все возведенные внутри нее стены разом рухнули.

– Мне очень жаль, – задыхаясь, пробормотала она. Она даже не понимала, за что именно ей жаль. – Мне очень жаль, мне очень жаль, – тем не менее повторяла она снова и снова, закрыв лицо руками.

Илиас неуверенно потянулся к ее пальцам. Каая смотрела затуманенными слезами глазами в землю, пока он не коснулся ее подбородка и нежно не приподнял лицо. Затем сделал нечто такое, отчего ее сердце пустилось вскачь. Он притянул ее к себе и обнял. Эти объятия сказали столько всего, что никогда не передать словами. Каая тоже обняла его, и ей показалось, что она делала так уже тысячи раз. Тепло его тела передалось ей, когда он зарылся лицом в изгиб ее шеи, а она прижалась к его груди. Его сердце билось так же быстро, как и ее собственное. В этот момент она чувствовала, как что-то внутри нее заживает, а что-то разрушается навсегда.

Ариан…

Глава 27

Илиас

Эти чувства были ему так знакомы, но в то же время ощущались иначе. Будто их души могли видеть друг друга. Хотя его глаза видели только Кааю. Кааю, которая рисковала своей жизнью, чтобы спасти своего друга. Девушку, что боролась на протяжении всей своей жизни. Девушку со шрамами на руках и шрамами в душе. Он вдохнул ее аромат. Это был не аромат дождя или вспаханной земли. Больше похоже на аромат роз и мыла. А когда Каая наконец-то подняла на него свои глаза, они были теплого медового оттенка. Не аметистового.

Это вовсе не Неа. И все-таки… Каая пробудила в нем что-то, когда впервые подняла свой меч, чтобы напасть на него. То, как держала его, как обращалась с ним… Всю последнюю неделю он пытался не подпускать ее к себе близко, но у него не очень-то хорошо получалось. Все в нем отзывалось на нее. И теперь он знал почему.

Илиас не хотел думать об этом, когда они спускались по склону к маленькой деревушке у подножия горы. Кальтеннест, как назвала ее Каая. Ее родина. Илиас чувствовал, что она напряжена: ее взгляд был устремлен вперед, а руки сжаты в кулаки. Они не разговаривали с тех пор, как потонули в объятиях друг друга. И он в любом случае не знал, что сказать. Не стала ли его близость слишком внезапной? Он должен был спросить у нее прежде, чем рваться ее обнимать, но чувства просто захлестнули его… Его спутанные чувства, которые так и не распутались.

Илиас блуждал взглядом по близлежащим окрестностям, в то время как в его голове крутились одни и те же вопросы. Вопросы, на которые он не знал ответа. Хотя это были самые важные вопросы в его жизни. Вернет ли он Неа? Такую, какой она когда-то была. Ту, которая узнала и полюбила его всем сердцем.

И их ребенка…

– Идите вперед, – сказала Каая, прерывая полет его мыслей.

Тем временем они незаметно прокрались в одну из деревенских конюшен, потому что пешком они далеко не уйдут: скоро взойдет солнце и раскроет их с Кианом тайну.

Солнце… Оно было еще более невероятным, чем он мог себе представить.

– Почему? – спросил Арон, снова выдергивая Илиаса из размышлений.

– Я… – Каая опустила взгляд и пожала плечами. – Наверное, я хочу его увидеть.

– Твоего отца?

Каая кивнула.

– Мы подождем тут, – бросил Илиас. – Наши пути пересеклись не для того, чтобы мы снова друг друга потеряли.

«Я не могу снова тебя потерять».

Каая, казалось, задумалась, затем кивнула.

– Я постараюсь побыстрее.

Каая

Чем ближе она подходила к дому, тем чаще бился ее пульс. Вот и он. Покрашенный красным фасад выцвел, а краска местами облупилась. Белые оконные рамы пожелтели, а деревянная дверь совсем рассохлась.

Но даже этот вид заставил ее сердце колотиться быстрее. Сколько раз она приходила сюда по вечерам? Она сосредоточилась и смогла расслышать голос своего старого отца, хриплый от постоянного распития алкоголя.

Она осторожно подошла ближе, следя за тем, чтобы не издавать лишних звуков. Встала у одного из окон и заглянула внутрь. На столе горела свеча, тускло освещавшая комнату, но ее света хватило, чтобы Каая смогла разглядеть фигуру на диване. Он обернул одеяло вокруг верхней части тела, которая размеренно поднималась и опускалась. Казалось, отец крепко спал.

Очевидно, он все еще не мог заставить себя лечь в кровать, которую когда-то делил с матерью.

С матерью Кааи. Кааи, которая и сама умерла. Чувствовал ли это отец? Поэтому не мог смотреть в лицо не той дочери?

Каая прижала руку ко рту, чтобы подавить рыдание, когда слезы начали подступать к ее глазам. Она с трудом оторвала взгляд от своего спящего отца.

Этот дом, эта деревня – все это было частью другой жизни. Ей так часто хотелось вернуть свои воспоминания назад. Хотелось вспомнить теплые объятия матери, смех брата. Счастливого отца. Она цеплялась за эти мысли, как за какой-то якорь. Пронесла с собой надежду, что однажды вспомнит то время – время без боли. Но в этот момент она вдруг поняла, что больше никогда