Описание Отечественной войны в 1812 году - Александр Михайловский-Данилевский

Сто два года Рига не подвергалась бедствиям войны, наслаждаясь под кровом России благодеяниями торговли и старинными правами своими. Исполненные любви к России и ненависти к Наполеону, жители готовы были, подобно предкам своим, пасть на стенах, но предавались справедливому опасению, что по близости их к границе над ними первыми разразятся ужасы нашествия и что над Ригой, которую Наполеон называл предместьем Лондона, истощится вся алчность Французских грабителей. Перед глазами их были примеры Гамбурга и Данцига. Первый, раздавленный пятой так называвшейся Великой Французской Империи, утратил свое древнее благосостояние, а второй за мнимую независимость, дарованную ему Наполеоном, заплатил пятилетним разорением. Содрогались при мысли, что Рига могла быть отторгнута от России, с которой слилась географическим положением и сроднилась столетним навыком.

17 Июня Рига объявлена в военном положении, и флаг багрового цвета развился на валу. Последовало Высочайшее повеление о передаче Коменданту ключей города, хранившихся у граждан, по особенной привилегии, дарованной Петром Великим. При сем удостоены были граждане Высочайшим рескриптом, в коем Государь выхвалял всегдашнюю верность и преданность их к Престолу. Для выдержания осады приказано жителям запастись на 4 месяца провиантом. Всем, кто хотел, предоставили право выехать из города, с предварительным условием поставить за себя людей для содержания караулов, иметь от своих начальств или цехов позволение удалиться из города, представлять поручительства в взносе всех на них лежащих повинностей и в каждом доме, на случай пожара, оставлять по два человека здоровых, совершеннолетних. Приказано вывезти из города все удобосгорающие вещества: смолу, деготь, скипидар, фосфор; чердаки очистить от деревянной посуды и всякого хлама; хозяевам домов запастись определенным числом бочек с водой, ручными мукомольными мельницами, ушатами, ведрами, ручными трубами и мочальными, густыми кистями, утвержденными на конце шеста, не менее сажени длиной. Водяные трубы, во всех домах проведенные, велено содержать в совершенной исправности, имея при них по нескольку ведер с водой. Если в одном квартале сделается пожар, запрещалось сбегаться из других кварталов на то место, где горит. Наблюдение за сими предписаниями возложено было на ответственность так называемых Военных Граждан, расположенных в каждом квартале. Они должны были назначать команды для ежедневного освидетельствования и поверки начальственных распоряжений. Опорожнили несколько церквей и перевезли в них из окрестностей города и из Курляндии хлеб и большое количество соломы для устилания улиц на случай бомбардирования, против чего нельзя было не брать всяческих предосторожностей, ибо в Риге, имеющей в окрестности только 2100 сажен, находилось 850 домов и 24 000 жителей. На Лютеранском Соборе устроили телеграф для сношения с эскадрой Адмирала Мартенса, прибывшего в Динаминд, когда война возгорелась. Для заготовления разного рода запасов составили Комиссию из трех чиновников, трех купцов и трех цеховых. Граждане избрали депутатов для надзора за рабочими, употребленными при постройке укреплений. По недостатку в артиллеристах определено некоторое число граждан для прислуги при орудиях; на шляпах носили они кокарды синего и зеленого цвета. В предместьях проведены черты для означения домов, назначенных к сожжению по приближении неприятеля, и заготовлены насмоленые веревки, или венки. Многие казенные здания обращены в госпитали. Наконец, в тот день, когда Рига объявлена была в военном положениии, Военный Губернатор издал приличное обстоятельствам воззвание.

Приготовления к выдержанию осады изменили вид торговой Риги. Опустели красивые загородные домики, куда мирные жители только что переехали наслаждаться прекрасной весной. Стали помышлять единственно о спасении семейств и имуществ, укладывать пожитки, прятать и иные вещи в сокровенные погреба или отправлять, вместе с женами и детьми, на остров Эзель, в Петербург и дальние губернии. Нагружались суда и корабли на Двине; в узких улицах теснились всякого рода обозы. Между тем по городу носились противоречащие слухи: то возвещали об успехах, то о поражениях наших армий; говорили, что Англичане и Шведы спешат на помощь Риге; ходили за заставы прислушиваться, не раздаются ли выстрелы; смотрели на движения телеграфа: страх и надежда перемежались.

В таком положении были жители, когда узнали о деле, происходившем 7 Июля при Экау и отступлении Левиза. На другой день поутру привезли раненых – явление, невиданное в Риге! Тотчас зажгли Митавское предместье, и пламень рассвирепел оттого более, что там находились запасы строевого и корабельного леса. Кто мог спасаться, уходил; суда поплыли вниз по Двине с целыми семействами; экипажи спирались у застав. К вечеру пришел в Ригу отряд Левиза. Толпы жителей стояли на мосту для встречи войска. «Солдаты были так веселы и бодры, как на параде», – говорит один очевидец[161]. Возвращение войск увеличило опасения жителей. Думали, что Пруссаки следуют по пятам за отрядом нашим, в ту же ночь переправятся через Двину, обложат город и начнут бомбардирование. Многие не раздевались, желая быть готовыми в минуту тревоги. Присутственные места, Гражданский Губернатор Дюгамель и Военно-Сиротское Отделение отправились в Пернов. Прусские разъезды доходили до селения Далена и показывались у Кателькальна, в 9 верстах от Риги, делая вид, будто хотят переправиться через находящиеся там броды, даже заняли остров Даленгольм, но остановились, когда навстречу им, для усиления конных передовых постов, отправлен был пехотный отряд, с 4 орудиями, и несколько канонерских лодок[162]. 10 Июля начали ломать дома на Гагенсберге. Из предместий перевезли в город лазареты и переселились многие из жителей, ожидавшие скорого сожжения домов своих. Но как форштаты можно было предать огню в самое короткое время, при первом известии о переправе неприятеля через Двину, то 11 Июля издано было Военным Губернатором следующее объявление: «В Московском и Петербургском предместьях отмечены дома, назначенные к сожжению, и те, которые не будут истреблены, почему обыватели домов, остающихся неприкосновенными, приглашаются возвратиться из города в свои жилища».

Такое успокоительное известие, обнародованное в тот самый день, последние часы коего ознаменованы гибельным для Риги происшествием, доказывает, что, издавая известие, Эссен еще не помышлял зажигать форштаты. Случилось иначе. При Военном Губернаторе находился Подполковник, вступивший перед войной из иностранной службы в нашу и почитавшийся в отечестве своем за весьма искусного инженерного офицера. Он неоднократно настаивал в необходимости сжечь форштаты, но предложения его были отвергаемы. После обеда, 11 Июля, получено уведомление о намерении Пруссаков перейти ночью через Двину при Юнгфергофе, овладеть предместьями и обложить город. Подполковник, о коем упомянуто выше, был немедленно отправлен на рекогносцировку. Ему дали три разных цветов карточки: красную, зеленую и черную, для отсылки их, вместо донесения, к Военному Губернатору, с следующим условием: красную, если не встретит неприятеля и, следственно, нет городу опасности; зеленую, если действительно Пруссаки переправились, – тогда должно было приготовиться к сожжению предместий, и наконец черную, если увидит неприятеля вблизи, что должно было служить знаком к немедленному зажиганию. Отъехав на некоторое расстояние и не встречая неприятеля, Подполковник послал черную карточку к Военному Губернатору, который тотчас на лоскутке бумаги написал Полицмейстеру: «Прикажите сжечь форштат».