Дело всей смерти - Андрей Крюков

Этот успех Неелова стал последним доводом в пользу решения, которое зрело в Зацепине с того самого момента, как он встретился с академиком в раю.

– Алекс, подгребайте поближе, совет будем держать, – позвал Неелов.

Зацепин не двинулся с места.

– Или вам с такими кулачищами ближе имя Чемпион? – шутил Неелов. – Включайтесь в работу!

– Я – пас, – сказал Зацепин. – Я выхожу из игры.

– Садитесь сюда, товарищ следователь. А вы, любезная, рядом. Вот так.

Кузнецова рассаживала участников предстоящего спиритического сеанса деловито, как метрдотель – посетителей ресторана. Она явно была в своей стихии здесь, в этой странной полутемной, освещенной свечами комнате с черными стенами без окон, с магическими предметами на круглом одноногом столе.

Рьянов, сев на указанное место за стол, задумчиво потрогал лежащую перед ним доску. Нарисованные на доске крупные буквы образовывали круг. Рьянов отметил, что буквы идут в алфавитном порядке. Внутри круга из букв вверх дном покоилась тарелочка с черной стрелкой-указателем. Рьянов усмехнулся.

– Чувствую себя немного не в своей тарелке, – сказал он, поворачиваясь к Зое Лапшиной, которая заняла стул справа от него. Девушка улыбнулась в ответ; в неровном свете блеснули ее зубы, звездочки на погонах.

– Нам что же, взяться за руки? Кажется, полагается мизинцами соприкоснуться, чтобы замкнуть цепь? – весело спросил Рьянов Кузнецову, устроившуюся в придвинутом к столу кресле с высокой ровной спинкой – такой же ровной, как спина женщины-медиума. Не дожидаясь ответа, он нашел руку Лапшиной. Девушка с готовностью сжала его ладонь. «Что ж, не так все это глупо», – подумал Рьянов. Но ему пришлось тут же прервать приятное рукопожатие, потому что Кузнецова сказала:

– Нет, браться за руки не надо. И магическая доска, чтобы из букв составлять ответы, духу не понадобится.

Дмитрий Дмитриевич Неелов войдет прямо в меня и будет говорить моими устами.

– Вот как, – сказал Рьянов, чтобы что-нибудь сказать. «Нет, все-таки это глупая и никчемная затея, пустая трата времени, – подумал он. – Представляю свой доклад начальству о допросе призрака! Нелепо и смешно».

Рьянов удивлялся себе: как это он согласился на участие в этой комедии! Конечно же, он не рассчитывал получить от общения с потусторонним миром информацию для своего расследования. Заманчиво, разумеется, узнать от убитого, кто виновник его смерти. «Если бы так было можно, мы, шерлок xолмсы, остались бы без работы, – размышлял Рьянов. – Мне просто любопытно посмотреть, как это делается, как вызывают и говорят с духами».

А в присутствии Зои Лапшиной этот опыт был не только интересным, но и приятным. Но когда Рьянов смотрел на Кузнецову, преисполненную серьезной деловитости и даже торжественности, ему становилось неловко за свое недоверие. Медиум вела себя так, словно действительно была причастна к великому таинству. Следователь исподволь наблюдал за ней, стараясь понять, кто же она: мошенница, привычно играющая роль, или фанатик, убежденный в том, что служит проводником между мирами.

Кузнецова раскрыла толстую, в кожаном потертом переплете книгу и, водя пальцем по странице, беззвучно зашевелила губами. «Заклинания, что ли, читает?» – Рьянов подался вперед, чтобы через стол заглянуть в книгу.

– Еще не начинаем, – сказала Кузнецова, не отрывая глаз от книги. – Мне нужно сделать кое-какие приготовления перед общением с новым духом. Настроить инструменты, так сказать. Ведь с Дмитрием Дмитриевичем я еще спиритически не общалась.

– Мы подождем. – Рьянов посмотрел на Зою Лапшину. – Не скучайте, – шепнул он.

– Мне страшно, – почти беззвучно сказала девушка.

Рьянов не понял, правда ли она боится или кокетничает притворным страхом.

– Я с вами, – прошептал Рьянов и шутливо подмигнул. – Я вас в обиду не дам.

– Страшно? – Кузнецова громко захлопнула книгу. – Здесь не аттракцион, дорогая моя! Если страшно, подождите за дверью. Ваши нервы могут помешать духу войти.

– Она справится! – заверил Рьянов. И одними губами сказал Зое Лапшиной: – Останьтесь, вы мне очень нужны как свидетель.

«Свидетель чего? – спросил он себя. – Кому я собираюсь представлять ее свидетельства? Воображаю картину: „Судом исследуются доказательства, полученные во время спиритического сеанса…“ Нет, в такие игры как раз лучше играть без свидетелей, чтобы коллеги не засмеяли».

– Я справлюсь, – поддакнула Лапшина.

– Ну, смотрите! – сказала Кузнецова и убрала строгий взгляд с девушки.

Лапшина едва заметно с облегчением выдохнула. Рьянов, наблюдавший эту сцену, не мог не улыбнуться про себя. Если Зоя и боялась кого-то в этой черной таинственной комнате, то явно не призраков, а грозной, самоуправной хозяйки.

– Тогда приступим.

Она откинулась на спинку кресла, закрыла глаза. Ее большие руки покоились на подлокотниках. Она была величественна и спокойна, как владычица на троне. Даже неподвижная, с закрытыми глазами, она словно священнодействовала – такая энергия, сила исходили от нее. В мрачную, как застенок, подвальную комнату, душную и мглистую от дыма свечей, не долетали звуки города. Ничто не отвлекало внимания от ритуала, которым незримо дирижировала царственная Кузнецова, увенчанная, словно короной, узлом седых волос. Рьянов жадно следил за медиумом. Он искал в ее поведении фальшь, игру на публику. Но не находил. И был рад этому.

Но чем жарче Рьянов спорил с собой, тем отчетливее сознавал, что, соглашаясь на спиритический сеанс, шел на поводу не у своего любопытства, а у подсознательного, неоформленного, отчаянного желания получить новые данные пусть из такого фантастического источника и этим подтолкнуть застопорившееся расследование убийства Неелова. И поэтому сейчас, у самого порога тайны, он сгорал от нетерпения узнать, что же будет дальше.

– Дух Дмитрия Дмитриевича Неелова, приди! – зычно сказала Кузнецова, не открывая глаз.

Зоя Лапшина вздрогнула.

– Приди, дух, и ответь на наши вопросы! – призвала Кузнецова снова.

Несколько секунд ничего не происходило. Вдруг языки пламени всех свечей в двух шандалах наклонились, будто их потянуло сквозняком. Но никакого сквозняка не было. Дверь в спиритическую комнату была плотно закрыта…

Тогда, в ночной американской степи, увидев Неелова в залитом кровью докторском халате, с перерезанным горлом, Зацепин испытал разнообразные чувства. Удивление: почему на тот свет пожаловал сам Неелов, а не его внук; облегчение: какое счастье, что ребенок избежал страшной участи, и на его, Зацепина, совести не будет иродова греха, и он сможет взглянуть в глаза Вере; любопытство: кто располосовал горло академику.