Охота - Кирилл Цыбульский

к нему подошел старик. Он был в сером протертом пальто, с большим чемоданом, какой используют в таком возрасте лишь по двум причинам, как считал Терри: либо для семейного путешествия, либо для возвращения из командировки от любовницы.

Поезд промчался в считанных сантиметрах от головы Терри. Ветер потрепал мокрые волосы, высунувшиеся из-под капюшона. Многотонная машина загудела. Хватило бы одного неловкого движения, какое кишело вокруг, для того чтобы Терри Коул размазал свою физиономию о боковое зеркало подземного червя.

– Не стоит так близко подходить. Ежегодно в метро погибает около десяти человек. Бесчисленная песчинка. Оттого, должно быть, неприятно оказаться среди их числа.

Старик. Его голос походил на испорченную скрипку или на инструмент в руках плохого танцора. Хриплый, словно прорывающийся сквозь радиопомехи, сигнал.

Терри обернулся, но не успел разглядеть того человека. Автоматические двери поезда открылись, и из них хлынула толпа. Иностранец оказался в самой ее гуще. Искаженные ненавистью и усталостью лица, осуждающе глядели на Терри, словно желая ошпарить горячим взглядом.

Что-то задело его в словах старика. Глупые, даже дерзкие, фразы. Кто он такой? Самодовольных хрыч, считающий, что знает жизнь как свои пять пальцев?

Толпа вновь прошла мимо Терри, на сей раз, наполняя вагон.

Иностранец почувствовал, что на платформе остались он и этот чертов старик. Тогда Терри посмотрел на него. Высокий, примерно с него ростом, сгорбившийся, словно для того, чтобы утащить голубой чемодан, старик смотрел из-под черной шляпы, скрывающей большую часть лица, с умоляющим взглядом. Он ждал помощи, не в силах поднять багаж.

Мысль пробежала как импульс. Терри Коул подхватил чемодан, и едва смог оторвать его от земли, занеся в поезд. Старик последовал за ним.

После объявления поезд тронулся с места. Люди в едином ритме шелохнулись и, втираясь друг в друга, двинулись к следующей станции.

– Странно, не правда ли? – спросил старик, прокричав на ухо Терри.

– Что?

– Бывает, скрываешься всю жизнь, избегаешь людей, встреч. А потом заходишь в метро.

Иностранец окинул старика взглядом с ног до головы. Сильный профиль уставился на двери вагона. Голос будто исходил из глубины. Из сознания Терри.

Шаря в кармане, мужчина искал то, что должно было спасти, дать последний шанс на спасение. Часы. У него было полчаса, чтобы добраться до места встречи со своим личным дьяволом. Но карман оказался пуст. Хмурые воды Невы поглотили старенький Нокиа, и теперь иностранец мог положиться лишь на удачу. Черт, подумал про себя Терри.

– Вы меня слушаете? – спросил старик.

Настырный. Лезет как банный лист. Вот уж кто на самом деле одинок. У Терри есть хотя бы виски, лучший собеседник из всех, с кем иностранцу довелось говорить. А у старика кто? Разве что геморрой.

Терри осклабился, понимая, что его судьба через пару десятков лет будет походить на это же потертое пальто и чемодан в качестве надежд. Конечно, если он проживет столько.

Старик помялся, понял, что его слушают, и продолжил:

– Вижу, вам тоже приходится не сладко при одной мысли о кишащем вагоне метро, о человеческих запахах и привычках. Они словно захватывают тебя.

Сам того не ожидая, Терри встрепенулся. Нечто знакомое было в словах старика. Пугающе знакомое. Речь шла о Терри Коуле. Не иначе.

У соседней двери поезда стояла колонка и поющий парень, одетый как хиппи, пел:

– I’m on the hightway to Hell[5].

Люди оборачивались, не понимая, как музыканту удалось втиснуться в поезд, и отводили взгляд. Девушка с растянутой шапкой в руках ходила по вагону, собирая мелочь. Когда она протянула вязаную шапку Терри, он отпрянул, словно фокусник в цирке предложил вытащить из нее кролика.

Никто, казалось, не понимал смысла этих строк. Для одного лишь Терри они означали больше, чем незнакомые люди вокруг. Скоро он окажется в аду.

Поезд остановился в туннеле и некоторое время не двигался. Казалось, секунды тянутся вечность. Пассажиры замолчали, подняли отупленный взгляд от экранов сотовых, оглядевшись. Толстые железобетонные плиты смотрели на них со всех сторон. Если задуматься, погибнуть от того, что консервную банку сожмет невероятных размеров пресс, должно быть безболезненно. Если задуматься еще, то становится не по себе.

Прислонившись к двери, где красными буквами была надпись «Не прислоняться», музыкант повторял одну и ту же строчку:

– I’m on the hightway to Hell.

Черт. А у него неплохо выходит, подметил иностранец.

– Когда я был молод, мой сын… – старик закашлял, собрав на себе недовольные взгляды. Он все еще был здесь. А Терри все еще держал голубой чемодан за выдвижную ручку. – Простите. Чертова старость. Не проходит и дня, чтобы я не почувствовал новой занозы в заднице.

Единственной занозой, какую ощущал Терри, был этот старик. От него пахло пылью вперемешку с туалетной водой. Иностранец впервые задержал на нем взгляд, всмотрелся в профиль незнакомца. Хватило одного мгновения, чтоб Терри Коул почувствовал, как кровь в венах застывает в металлические прутья, и тело сжимается от давления внутри. Поезд сдвинулся с места, и мужчина в черном капюшоне пошатнулся. Ноги задрожали так, что Терри едва устоял.

Из-под шляпы, над правой бровью старика зияла высохшая рана, омертвевший участок кожи, расколотый на несколько частей. Широкая челюсть, высокий лоб. Глаза впали под тяжестью лет в глазницы.

Высокий, чрезвычайно высокий человек, при виде которого Терри Коул сгорбился и стал похож на старика в потертом пальто, продолжил:

– Так вот. Мой сын как-то раз попытался сбежать из дома.

Мужчина в шляпе повернулся и уставился на иностранца.

Улей вместо глаза Терри засвербел. В нем закопошились тысячи пчел, какие не могли выбраться наружу.

Эту лошадиную челюсть, щелкающую зубами при улыбке, Терри Коул не забудет никогда. Сколько бы лет ни прошло, каким бы Джон ребенком ни был тогда, этот оскал останется в памяти. Он выжжен, словно клеймо на шкуре домашней скотины.

Человек посмотрел на блестящие часы и сказал:

– Сдается мне, ты опоздаешь. Осталось всего десять минут, – высокий, как уличный фонарь, старик отвернулся. – Это безнадежно. Пустая трата времени. Впрочем, как и всегда.

Гул мчащегося поезда заглох. Голова закружилась. Огни вокруг мерцали. Терри Коул зажмурился, а когда открыл глаза, одной пчеле все же удалось улизнуть из улья. По щеке покатилась слеза.

Поезд остановился. Следующая станция «Спасская», конечная станция, говорил голос из динамиков.

Иностранец не отрывал взгляд от высокого человека, какой направлялся к выходу. Фигура, сравнимая с одним лишь ферзем на шахматной доске, растворяясь в толпе.

Бросившись за стариком, Терри почувствовал, как что-то мешает, не позволяет рвануться вперед. Это был чемодан. Тяжелая туша все еще была в руках иностранца. Терри подумал о том, что скрывается в чемодане. Тела. Десятки загубленных жизней, что Джон однажды увидел в лесу. Багаж, с которым не расставался этот дьявол.

Наплевав на чемодан, мужчина бросился к дверям. Иностранец наткнулся на спину, когда сзади послышалось:

– Эй ты! Забери свой чемодан!

Терри