Найди меня - Дж. С. Монро

– Спасибо за откровенность. – Макс снова перевел взгляд на документ. – Конечно, он может оказаться фальшивкой.

– Или доказательством, которое ты так искал, когда писал свою статью.

– Полагаю, ты в курсе, кто такой этот Евтихий? Юноша, который так заскучал, слушая одну из проповедей святого Павла, что задремал и выпал из окна третьего этажа, разбившись насмерть. Святой Павел пришел одновременно и в ужас, и в замешательство. Чего уж тут хорошего, если ты слывешь мастерским оратором. Поэтому Павел бросился к юноше и воскресил его. Евтихий вернулся к жизни, Джар. Как Лазарь!

– Я знаю это, – проронил Джар.

– И как все лучшие студенты, якобы покончившие с собой, а на самом деле получившие возможность начать новую жизнь, – продолжил Макс. – Если документ подлинный, это просто бомба! Настоящая бомба! Сенсация! «Факты, способные вызвать бум», – передразнивал он кого-то.

Ироничный тон Макса вызвал у Джара улыбку. Но потом он отвернулся к окну, провожая глазами мелькающие сельские пейзажи.

– Извини, у меня это вырвалось непроизвольно.

– Ничего, – сказал Джар. – Теперь ты знаешь, что рассказать миру. И сейчас самое время сделать это. А для меня это единственный способ вновь обрести Розу.

Кромер, 2012 г.

– Нам нужно поговорить о прошлой ночи, – сказала Э., сидя за кухонным столом и отхлебывая из чашки ройбуш.

Мы еще не разговаривали о прошлой ночи.

– Я же попросил у тебя извинения, – ответил я, стоя у буфета спиной к Э.

В этот момент я готовил себе кофе, чтобы взять его с собой в сарай. Меня ждала Strava. Этим утром я первым делом отправился на велосипедную прогулку – чтобы проветрить голову и подумать. Ну и, по возможности, избежать возмездия.

– Я знаю, у нас сейчас не все хорошо, – сказала Э.

– Лично у меня все хорошо, – буркнул я, с нетерпением поджидая, пока закипит чайник.

– Я стараюсь избавиться от лекарственной зависимости, Мартин, снизить дозы моих препаратов. Вернуть в нормальное русло свою жизнь. Нашу с тобой жизнь.

– Я это заметил. Ты рискуешь убить себя, если резко прекратишь прием лекарств. Ты это понимаешь?

Жизни Э., конечно, ничего не угрожает, потому что я все еще продолжаю подменять ее ежедневное снотворное на сильнодействующий бенз. (Похоже, вчера вечером Э. забыла его принять в положенное время и сделала это позже, после того как наконец соизволила выйти из ванной.) Но ей не нужно об этом знать. Если Э. думает, что сможет жить нормальной жизнью, сократив прием остальных быстродействующих препаратов, которые я ей даю – что ж, пусть будет так!

– Я вполне себе справляюсь, пока не случается чего-нибудь такого, как сегодня ночью. – Э. совершенно не слушала меня.

– И одной терапии Кирстен тебе будет недостаточно. Она, может, и хороша, но не в твоем состоянии.

– Мне вспомнился один случай, еще в Кембридже.

– Плохой или хороший?

У меня остались только хорошие воспоминания о том невинном периоде нашей жизни. Э. только окончила отделение истории искусств и устроилась на свою первую работу – она реставрировала картины в институте Гамильтона Керра в Уиттлсфорде, в нескольких милях севернее Кембриджа. Я был докторантом, совмещая учебу в университете с работой по контракту в исследовательской лаборатории в Хангтингдоне.

– Однажды ты спросил: можешь ли ты привязать мои запястья к кровати. Мы были пьяны, и я отшутилась. И мы забыли об этом. Ты больше никогда меня о таком не спрашивал. А вчера ночью я вспомнила тот случай.

– Эми, ничего не случилось. Я повел себя грубо, только и всего. И я не припомню такого, чтобы когда-либо хотел привязать твои руки к кровати, – говоря это, я, конечно же, лгал. Я все отлично помню.

– Ты смотришь порно? Ты этим занимаешься в своем сарае?

– Я пишу там книгу.

– Мы можем поговорить об этом, если хочешь. Я не так уж наивна, как тебе известно… Мы могли бы посмотреть его вместе, если только это этичное порно. Я читала о таком на днях, и мне тоже захотелось увидеть, из-за чего столько шуму.

– Я пишу там свой роман, Эми. Только и всего.

Э. отвернулась и начала лениво листать газету.

– Со сценами сексуальных извращений? – спросила она, уже улыбаясь.

– Это будет детектив. Наверно.

Мой дебют в жанре хайку

Мне понадобилось пол-лета

Шутка? Если бы

Приют оказался более комфортабельным, чем ожидал Джар. Во время трехчасовой поездки из Лондона воображение рисовало ему неуютное строение барачного типа, в котором студенты сидели, поджав ноги «по-турецки» на холодных каменных полах. Но вместо этого они с Максом увидели бывшую ферму с внушительным домом в викторианском стиле, аккуратными, переоборудованными пристройками с открытыми дубовыми перекрытиями и плодовым садом с красивой оградой.

– Это владение расположено на возвышенном месте, в верховье долины Ольчон, в сени сказочного кряжа Хэттеролл», – рассказывал агент по продаже недвижимости.

Она деловито – как бортпроводница, жестами указывающая пассажирам самолета на аварийные выходы – обращала их внимание сначала на долину, а потом на горный кряж. И Джар понимал, что делает она это уже не в первый раз.

– По линии кряжа тянется знаменитый вал Оффы, обозначающий границу между Англией и Уэльсом. Правая рука, повернутая ладонью вниз, держит все Черные горы, как говорят местные: большой палец – это Кэтс-Бэк, указательный – Хэттеролл, средний палец…

Агент по продаже недвижимости встретила их у дома. Еще в машине Джар с Максом разработали план: они – представители одного важного заморского клиента, желающего приобрести себе для отдыха уютное сельское имение. Они условились не вдаваться ни в какие подробности, а, если агент все же будет допытываться, то намекнуть, что их клиент из России и очень богат. А теперь, когда они стоят у входной двери дома в ожидании, пока агент найдет нужный ключ, Джара захлестывает прилив эмоций. Он во что бы то ни стало хочет найти подтверждения тому, что Роза сюда приезжала и ее дневник – не подделка, как предположил Макс.

– Это основное помещение, – продолжила агент по недвижимости уже внутри дома. – Оно использовалось для уроков по медитации, но его легко переделать обратно в традиционную гостиную.

Джар разглядывал белые стены, светло-голубой ковер. В этом помещении не было никаких картин, книжных шкафов или полок. Только одно зеркало, висящее над заложенной кирпичом печью. О предназначении помещения можно было догадаться только по двум скамеечкам для медитации, стоящим в его дальнем конце, перед парой впечатляющих оконных проемов от пола до потолка. Джар пытался представить Розу, сидящую на одной из них, возможно, с закрытыми глазами, и внимательно слушающую Карен в попытке осмыслить свою жизнь, смерть отца и разочарование в Кембридже.