Мысли - Андрей Демидов

— Хайль Гитлер, дорогой мой фон Фогельвейде, какой чудный у тебя дом, какая приветливая хозяйка, какие замечательные дети!

— Чем обязан столь неожиданному визиту, герр фон Хафтен? — с каменным лицом поинтересовался Манфред.

— Мы тебе звонили весь день, но ты вечно пропадаешь на работе, — поднявшись с кресла, хрипло заявил Шпет.

Вошла Эльза с подносом в руках, на котором были кофе, домашние булочки, джем и графин коньяка:

— Здравствуй, Манфред! Вот, пока тебя не было, приготовила твоим друзьям закуску и выпивку.

Эльза поставила поднос на стол и оправила на своих широких бедрах наспех надетое вечернее платье. Гости, видимо, и ее застали врасплох, она даже не успела подвести ресницы и брови, только наскоро подкрасила помадой губы.

— Папа, дядя Йоган подарил Гансу ружье, и он теперь за мной охотится. Мы воюем!

Отто заерзал на руках отца. Шлем, не удержавшись на его голове, с треском упал на паркет и поскакал как мяч. Из за камина, в точно такой каске и с уменьшенной копией пехотного карабина К 98 наперевес, выскочил Ганс. Он был на год старше Отто и на голову его выше. Отто слез с отцовских рук и с криком:

— Вынужденное отступление за линию фронта! — бросился в детскую комнату.

Ганс перебежками двинулся за ним, приседая и щелкая противно пахнущей лентой пистонов, серпантином свисающей из карабина. Вскоре из детской послышались воинственные крики, шум борьбы и грохот разбрасываемых игрушек. Гости одобрительно засмеялись, а Фритц фон Заукен даже захлопал в ладоши:

— Вот настоящие немецкие дети!

Фогельвейде поморщился, скинул плащ на руки жене и присел на край свободного кресла, аккуратно поддернув брюки:

— Угощайтесь. Не отправлять же вас голодными, раз пришли. Это было бы негостеприимно…

Фон Хафтен подхватил наполненную коньяком рюмку:

— Предлагаю тост за хозяина дома, великолепного танкового командира и большого патриота. Прозит!

Гости оживленно загалдели, чокаясь и цепляя с тарелок закуску. Грузный, лысоватый мужчина, с которым разговаривал до этого фон Хафтен, затянул «Великую Германию». Все, кроме Манфреда, встали и нестройно подхватили:

Манфред, закрыв глаза, слушал эти хриплые голоса, и его тело покрывалось холодными мурашками. Члены «Валькирии» были ему неприятны. Того пузатого и плешивого он определенно где то раньше встречал. Как бы подтверждая это предположение, фон Хафтен перестал петь и обернулся к хозяину дома:

— А позволь, дружище, представить тебе Георга Беме, твоего сослуживца по Ливии, а потом и однополчанина по Сталинграду.

Манфред вяло пожал протянутую руку:

— Я вспомнил вас, герр Беме. Вы были сначала начальником склада горючего, а потом заместителем командира полка по вопросам снабжения. В декабре были ранены в ягодицу штыком и отправлены в госпиталь…

Подводник фон Заукен презрительно хмыкнул. Беме заметно покраснел и стушевался. Потом, изобразив на лице благородную задумчивость, изрек:

— А помните, герр полковник, бои у Аль Алемана, как мы тогда припечатали английскую пехтуру?

— Припоминаю, как я полдня простоял на голом месте с пустыми баками, так как колонна бензовозов где то заблудилась, а «харриеры» без конца шныряли в небе.

Фон Заукен опять хмыкнул, а Беме ретировался на балкон под предлогом покурить. У него отпало желание заниматься с Фогельвейде воспоминаниями относительно «славного» боевого прошлого.

— Эти тыловые вечно отсиживались по щелям, когда становилось жарко. А пенсии получают такие же, как и мы… — проворчал бывший командир полка фольксштурма Фридрих Шпет.

Фон Хафтен развел руками:

— Товарищи, давайте не будем ссориться, так все хорошо начинается…

— Что еще начинается? — раздраженно поинтересовался Манфред.

— Молодец, полковник, вот что значит военный. Поздние дети, а какие молодцы! — не к месту заметил молчавший до этого Йоган Линхард.

— Спасибо, я старался, — буркнул Манфред, не сводя глаз с фон Хафтена, который долго собирался с мыслями и наконец не спеша начал говорить:

— Видишь ли, товарищ, мы хотим на базе «Валькирии» образовать активную группу за возвращение исконных немецких земель. Я имею в виду прежде всего Пруссию. Да да, в том числе и Вольфберг, если я не ошибаюсь, это твое родовое поместье. Деньги есть. И еще будут. Хотя, конечно же, сложна и трудна предстоящая работа. Она требует многих усилий, времени и, самое главное, умных мозгов и опытных рук. И мы с надеждой смотрим на каждого пруссака, живущего в Северном Рейн Вестфалии. Мы не эсэсовцы, нам будет проще. Общественному мнению, этим вонючим социалистам и правительству не в чем нас обвинять. Мы были просто солдатами и выполняли свой долг перед народом. Но мы не должны мириться с тем, что исконные немецкие земли оторваны от родины из за сговора англосаксов и азиатов, мы должны идти до конца. В то же время ясно: только на уровне правительства можно достичь результата. Прежде всего, нужно активизировать разъяснительную работу среди населения и попытаться занять ключевые посты в правительстве и парламенте Северного Рейн Вестфалии, крупнейшей земле Баварии и на северо востоке в Шлезвиг Гольштейне. Все эти СДПГ, СвДП, ХДС и ХСС, все эти партии никогда не смогут противостоять великой национальной идее, если ее с толком употребить во благо…

Манфред, прикрыв лицо ладонью, слушал фон Хафтена, который несколько отошел от стола и занял ораторскую позу, выставив вперед руку. Остальные жадно ему внимали. Дождавшись паузы, когда он со свистом начал вбирать в легкие воздух для очередной тирады, Манфред резко спросил:

— Все прекрасно, герр фон Хафтен, но я не вижу, почему б вам не собраться в другом месте? Мне завтра вечером нужно ехать в Нюрнберг, по служебным делам. К тому же Отто и Гансу утром в школу…

— Как, вы еще не поняли, герр фон Фогельвейде? — взвился одноглазый Йоган Линхард.

— Мы хотим, чтобы ты, Манфред, баллотировался в земельный парламент. Все расходы по предвыборной кампании «Валькирия» берет на себя, — мягко сказал фон Хафтен.

Манфред сделал отрицательный жест рукой:

— Я никогда не участвовал ни в каких политических игрищах, так как считал это не достойным солдата. «Валькирия» была создана в 1944 году. Прошло сорок лет. Тем более я не изменю своим принципам к старости. А что касается Пруссии… Вы знаете, господа, ведь существует конвенция о непересмотре границ в Европе. Ее подписала и Германия в том числе.

— Слабак! — прорычал Фритц Дитлоф фон Заукен.

Фридрих Шпет умоляюще сложил руки на груди:

— Это сложное и ответственное решение, дайте полковнику подумать.