Не все мы умрем - Елена Гордеева

Знаете ли вы, что такое время? Это способ материализации мысли. В самом деле, вчера вы задумали что-либо сделать, а сегодня это осуществилось. Вот вам и материализация вашей мысли.

А наступит завтра, и событие канет в Лету, оставив лишь след в вашей памяти. Что произошло? Произошел обратный процесс: событие стало мыслью. Может быть, это не вполне научно, но вполне очевидно. Вот что такое время, вот что пыталась внушить Евгения у реки мужу.

А Михаил Анатольевич, открыв рот, замерев с чашкой мяты у губ, смотрел на материализацию своих мыслей. На экране телевизора выла сирена, на крыше «жигуленка» вращался проблесковый маячок, у почты сновали оперативники, эксперты фотографировали лежащую у входа женщину, а корреспондент уголовной хроники вещал, что в Москве произошло очередное заказное убийство.

— На этот раз жертвой преступников стала глава Фрунзенской прокуратуры Болотова Елена Борисовна. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал, и нет никаких оснований предполагать, что это преступление будет раскрыто. До каких пор? — взывал к зрителям аккуратненький мальчик при галстуке и с микрофоном в руке.

Впрочем, улики были. Знакомый Смолянинову оперативник нашел в сумочке у Болотовой пять тысяч долларов, о чем и сообщил корреспонденту. Тот сразу за это ухватился обеими ручонками:

— Очевидно, это единственная улика, которая может нас вывести на преступника. А сейчас, уважаемые зрители, мы вместе с вами проедем по свежим следам к ней домой.

«Восьмерка» с проблесковым маячком призывно завыла и помчалась по ночным улицам к дому Болотовой, увлекая за собой миллионы зрителей.

— Я потрясен! — шептал Михаил, сидя на плетеном стульчике.

— Вот тебе и материализация мысли. Ты только подумал, а кто-то сделал, — усмехнулась Евгения. — А еще говорят: мысль изреченная есть ложь. Как они не правы!

— Я ничего не понимаю. Что произошло?

— Она хотела выкупить архив.

— Зачем же выкупать? Их надо было брать живьем! — рвался в бой Михаил Анатольевич.

— Миша, — остановила его жена. — Выкупают затем, чтобы скрыть, а не затем, чтобы приобщить архив к делу. Она свой компромат выкупала. Теперь ты понимаешь, почему тебя отстранили, а твою Зинаиду Ивановну посадили в СИЗО? Взятки брал не ты, взятки брала она.

А на экране телевизора муж прокурорши прораб Валерий Федорович Болотов, сидя на кухне, вжавшись в стенку, поведал, что незадолго до ужина жене позвонила какая-то старушка Мокрухтина Анна Ивановна.

— Ну, — посмотрела на мужа Евгения, — теперь ты убедился?

— Какая Анна Ивановна? Она умерла!

— Анна Ивановна, может быть, и умерла, а дело Мокрухтина живет и побеждает.

— А что было дальше? — вопрошал корреспондент.

— Она вытащила из телефона микрокассету и взяла ее с собой, — рассказал муж Болотовой.

— Ага! — подскочил корреспондент. — При ней-то кассеты не найдено! Значит, преступники изъяли ее, не позарившись на деньги. Значит, эта кассета была им важнее денег! Вы точно знаете, что она взяла ее с собой?

Прораб кивнул. Врать всегда легче молча.

— Тогда, уважаемые зрители, мы возвращаемся на место преступления. Вы поедете с нами?

— Нет, — отшатнулся Валерий Федорович. — Я не в силах это перенести.

Тут Михаил уронил:

— Я его понимаю.

И корреспондент подхватил:

— Я вас понимаю!

— Да, — подтвердила Евгения. — А как я его понимаю!

— Что ты этим хочешь сказать? — Михаил уловил в голосе жены иронию.

— Он сам сейчас будет искать эту кассету.

И правда, если бы корреспондент Владимир Бережной не помчался сломя голову назад на улицу Усачева, а остался в квартире дожидаться оперативников, тогда бы действительно он помог следствию, потому что не успели журналист с оператором захлопнуть дверь, как прораб Валерий Федорович кинулся в спальню, открыл пуфик, вынул оттуда микрокассету (он прослушал ее, лишь только жена ушла, и снова положил на место) и забрал ее вместе с деньгами — не будет же он оставлять все это следствию в качестве вещественного доказательства нечистоплотности его жены-прокурора! А так — ну что поделаешь? — жену уже не вернешь, но сын есть, квартира есть, евроремонт есть, дача есть, машина есть, валюта есть. А что еще надо? Женщину? Так женщину всегда найти можно — на такие-то удобства!

Как хорошо знала мужа Елена Борисовна! И все же муж знал жену лучше.

Репортаж кончился. Больше эфирного времени корреспонденту Володе не дали. Прервали его полет.

— Ну и что мне теперь делать? — спросил Михаил Анатольевич.

— Кто будет вести следствие по убийству Болотовой?

— Только не мы. Или Генеральная прокуратура, или Московская.

— А дело Мокрухтина? Оно может вернуться к тебе?

— Маловероятно. С убийством Болотовой оно становится одним целым. Его заберут туда же. Дальше я могу проходить по нему лишь свидетелем.

Евгения молчала. Она только что воочию убедилась, что фотография могильного памятника Олега Юрьевича имеет убойную силу: Соколов получил конверт сегодня, и сегодня же Болотовой не стало. Какой-то очередной Иван убрал ее. Что теперь будет делать Соколов? Естественно, искать автора письма, который и является владельцем архива Мокрухтина. Если в понедельник она разошлет дискеты, то начнется такая вьюга!

— Тебя будут допрашивать, — размышляла Евгения вслух.

Михаил это понял как вопрос и ответил:

— Да, конечно.

— В частности, и про то, как вы нашли тайник, — додумывала Евгения. Встрепенулась и посмотрела лукаво на мужа: — А как вы нашли тайник?

Михаил намек понял. Естественно, разглашать материалы дела он не имел права. Даже жене.

— Мы долго его искали, обшарили всю квартиру и ничего не нашли. Хотя была уверенность, что он здесь. Мы стояли все в большой комнате вокруг магнитофона: я, Завадский, эксперты — и думали: где еще искать? Завадский предложил поставить себя на место Мокрухтина: что бы сделал тот? Я рассказал про карлика, который ездит в лифте. И эксперты ринулись к входной двери. Вот, собственно, и все.

— Отлично, — сказала Евгения. — У вас была мозговая атака, и начал ее Завадский. На этом и стой!

Евгения проснулась неожиданно, словно от какого-то толчка. Внутренний голос ей прошептал:

— Вставай!

Она открывает глаза и ничего не видит. Темнота. Михаил спит сном праведника. Слышно только мерное дыхание рядом. Основные вопросы он решил и поэтому спит спокойно. В доме тишина, мир, покой. А за окном мрак — не видно ни леса, ни реки, ни луга. Куда делся вчерашний день?

Евгения натянула джинсы, темный тонкий свитер, сунула ноги в кроссовки и бесшумно вышла на крыльцо. Ночная прохлада объяла ее. Она поежилась и села. Сама дача была черная, а вокруг нее, над крышей, светились звезды, пошевеливали лучиками, подмигивали и шепотом переговаривались друг с другом: