Войны России за Украину. От царя Алексея до Екатерины Великой - Андрей Дикий

После этой неудачи путем иностранной интервенции отторгнуть от России воссоединенную часть Украины Орлик уехал в Швецию, а его единомышленники постепенно начали возвращаться на родину. В дальнейшем жизнь и деятельность этого заграничного «гетмана» (без территории, народа и войска) протекала приблизительно так, как теперь, в половине ХХ века, протекает жизнь его идейных наследников — разных сепаратистических «Президентов» и «вождей»: в интригах среди иностранцев за расчленение России и в выполнении разных заданий тех государств, на средства которых они живут.

Только тогда европейские государства не продолжали помощь бесконечно, а, убедившись в безнадежности попыток оторвать от России Украину благодаря отсутствию сепаратистических настроений у ее населения, прекратили выдачу подачек «гетману» Орлику, на которые он существовал в начале своей эмигрантской деятельности.

Католическая церковь, верным сыном которой был Орлик, по-видимому, ему тоже не помогла, ибо, по свидетельству новейших биографов Орлика (Б. Крупницкого и. И. Борщака), он умер в нищете в Молдавии в 1742 году и, как бедняк, был похоронен на средства Молдавского господаря.

Зато теперь католики-галичане проявляют особую заботу о памяти Орлика. Как сообщает сепаратистический украинский журнал «Украина» (№ 8; 1952 г.), духовный вождь галицийских католиков «Апостольский Визитатор, Владыка, Кир Иван Бучко» официальным письмом, адресованным всему галицийскому католическому духовенству в Западной Европе, напоминает, что Филипп Орлик был католик, и приказывает ежегодно в первое воскресенье после дня св. Филиппа служить по Орлике торжественные панихиды.

Пользуясь предлогом, журнал «Украина» в том же номере не пропустил случая сказать о преимуществах «Руси веры римской» над «Русью веры греческой» и пренебрежительно отозваться об украинцах некатоликах. По мнению редакции журнала, католики (т. е. часть галичан) «далеко более сознательные украинские государственники, чем православные украинцы».

В нашу задачу не входит вступать в полемику по этому вопросу, но и нельзя было обойти его молчанием. Не исключена возможность, что его решением придется заняться украинскому народу, если будет сделана попытка превратить нашу Украину-Русь в «Русь веры римской», как это огнем, мечом, золотом и кнутом пытались сделать поляки в прошлом.

Не входит также в нашу задачу вопрос о том, готовит ли история судьбу Орлика его нынешним подражателям в эмиграции. Это дело будущего, а мы изучаем прошлое.

Поэтому переходим к подведению итогов кровавого полустолетия в жизни Левобережной Украины, воссоединенной в 1654 году с Россией.

За этот период (от смерти Хмельницкого до бегства Мазепы) сменилось семь гетманов, из которых пять (Ю. Хмельницкий, Выговский, Брюховецкий, Дорошенко и Мазепа) изменили присяге и пытались при помощи иностранных интервентов отторгнуть от России воссоединенную часть Руси-Украины. А два остальных (Многогрешный и Самойлович) за подготовку к измене были сосланы. (Самойлович, как упомянуто выше, по-видимому, пострадал невинно.) Народ же ни за кем из них не пошел и тем обрек на неудачу все их попытки.

Тот неоспоримый факт, что народ неизменно отмежевывался от своих возглавителей, как только они становились на путь отделения от России, заслуживает особого внимания, ибо:

1. — он свидетельствует о тяготении народа к России и отталкивании от Польши, Турции и Швеции, на которых делали ставку «вожди», 2. — показывает, насколько чужды народу были эти «вожди», выступавшие от его имени.

Это было как бы пятикратное в течение полувека голосование «за» или «против» России. И народ все пять раз проголосовал «за».

Через двести с лишним лет, когда сепаратисты с помощью иностранцев трижды пытались отделить Украину от России, народ опять не пошел за ними и опять проголосовал «за», а сепаратисты принуждены были бежать от своего народа. Но об этом будет речь впереди.

С бегством Мазепы для Левобережья закончились бурные времена, и оно вступило в двухсотлетний период мирного существования в границах Российской империи, сначала сохраняя свои административные и социальные особенности, а впоследствии воспринимая общероссийский уклад жизни.

После измены Мазепы и Полтавской победы отношение России к воссоединенному Левобережью-Гетманщине меняется.

Почти сорокалетний период правления Самойловича и Мазепы был период совместной борьбы против попыток общих врагов и России и Руси-Украины (Польша и Турция) вернуть воссоединенные части когда-то общего Киевского государства.

В процессе этой борьбы и старшина (кроме ее верхушки), и население, в основном, вели себя вполне лояльно и никаких оснований для подозрений, а тем более обвинений в измене общему делу не давали. Эпизод со сменой Мазепой Самойловича и ссылкой последнего был только эпизодом и на русско-украинских (как тогда говорили — «русско-малороссийских») отношениях не отразился. За двадцать же лет правления Мазепы, пользовавшегося особым благоволением и доверием Петра, отношения эти и лояльность всей Украины не вызывали никаких сомнений.

Измена Мазепы и присоединение к нему известного числа старшины и казаков, а также выступление на стороне Карла запорожцев вызвали взрыв негодования во всей России, и о прежнем доверии не могло быть и речи.

Поэтому новый гетман Скоропадский сразу же после избрания, несмотря на подтверждение Петром «прежних прав и вольностей», получает комиссара в лице стольника Измайлова, с которым он должен был согласовывать все свои мероприятия и который был «оком и ухом царским». Столицей становится город Глухов, где приказано жить и Измайлову. Через год (в 1710 году) Измайлов был отозван, а на его место прибыли Виниус и Протасьев.

Добронамеренный, но безвольный, не блещущий особенным умом, Скоропадский находился под башмаком и в полном подчинении своей жены, гетманши Насти, урожденной Маркевич. Население это знало и пело песни, что «Иван носит очинок (женск. головной убор), а Настя булаву»… Неудивительно поэтому, что его 14-летнее гетманство ни в каком отношении достижениями похвалиться не может.

Находясь под неусыпным надзором представителей Петра, ему не доверявших и проявлявших нередко самоуправство и даже самодурство, Скоропадский, с другой стороны, находился под давлением своей жены и алчной старшины, буквально вырывавшей у него универсалы на потомственное владение разными имениями, бывшими раньше «ранговыми» (связанными с занимаемыми должностями).

Когда же он пытался проявлять свою инициативу, то кроме конфуза и неприятных последствий ничего не получалось. Так, при свидании с Петром в Решетилове вскоре после Полтавской битвы он поднес Петру «просительную статью», в § 6 которой выражается просьба «не занимать под постой войска дворы казацкие, ибо этим нарушается вольность казацкая, за которую только они и служат России». Петр был взбешен последней фразой и сделал ему такое внушение и «объяснение, за что служат России», что навсегда отбил охоту вступаться за «вольности казацкие». По преданию, в «объяснении» участвовала и дубинка Петра, которой он нередко вразумлял своих подданных, невзирая на чин и положение.