Чистовик - Сергей Лукьяненко

— Да.

— И могли бы мне что-то рассказать? — В голосе Дитришапрорезались умоляющие нотки.

— Мог бы, — сказал я. — Ну… существует много миров, похожихна Землю. Собственно говоря, они все — Земля. Только разная.

— Так… — Дитриш благоговейно смотрел на меня.

— Эти миры… они как-то разделены в пространстве. И,по-моему, не только в пространстве, но и во времени. На некоторых живут люди.На других цивилизации нет.

— Это возможная теория, — важно сказал Дитриш. — Я размышлялна такие темы.

— К сожалению, это не теория. Я бывал в нескольких мирах. Дая и сам из другого мира. Мне кажется, что мой мир — это ваше прошлое.

— Постойте! — Дитриш взмахнул рукой. — Вот это полнаяерунда. Я читал развлекательные книги, где герои путешествуют сквозь время. Этозанятная игра ума. Но даже там авторы признавали, что это невозможно.Путешествия приведут к парадоксам. Если вы и впрямь из нашего прошлого, то,вернувшись обратно, вы измените свое настоящее и, следовательно, и нашебудущее. Значит, наше будущее не случится, и вы не сможете в нем побывать.

— А если время ветвится? — сказал я. — Если каждоепутешествие создает новую ветвь будущего? Давай… давайте для простоты…

— Давай для простоты перейдем на «ты».

— Хорошо. Давай представим, что я увидел ваше будущее,вернулся назад, и наше будущее стало другим. Но и ваше осталось.

— Мне все равно кажется, что это создаст какие-то парадоксы.— Дитриш поморщился. — Нет, я не готов это принять. Ты уверен, что ты из нашегопрошлого?

— Ну, во всяком случае, из мира, который очень похож на вашепрошлое, — смирился я. — Да, не уверен. Я сам пытаюсь разобраться. Ладно, давайдля простоты считать, что все миры находятся на разном этапе развития. В однихмирах история пошла так, а в других — эдак. Здесь быстрее, а там медленнее. Тыготов принять такую версию?

— Готов, — согласился Дитриш. — Так Люди-над-людьми…

— Обычно их называют «функционалы». — Я вздохнул. — Они вомногом подобны людям, но у каждого есть какая-то специальность, профессия,которой он владеет в совершенстве, на уровне, недоступном обычным людям. Тольконе спеши завидовать. Большинство функционалов ограничены. Они не слишком-то умеютделать все другое, это раз. И они прикованы, фигурально выражаясь, к томупомещению, в котором заключена их профессия. Парикмахер — к парикмахерской,врач — к больнице…

— Пекарь — к пекарне. Да, это неприятно.

— Я был одним из таких функционалов. Но у меня была особаяработа, поинтереснее других, как мне кажется. Я был таможенником. В моем жилищебыли врата между мирами.

— Круто… — Дитриш посмотрел на меня с уважением. — А… длячего все это?

— Подожди. К этому мы еще придем. Над обычными функционаламистоят начальники.

— Как без этого. — Дитриш фыркнул. Я решил не мешать емукомментировать мои слова, таким образом он явно справлялся с волнением.

— Во-первых, есть полицейские. Но они тоже привязаны каждыйк своему участку. Во-вторых, есть акушеры. Нет, они не принимают роды, онипревращают того или иного человека в функционала. Когда человек становитсяфункционалом, он словно выпадает из обычной жизни. Его забывают друзья, родные.Даже обычные власти в его мире напрочь про него забывают.

— Неприятно.

— Весьма. Слушай дальше. В каждом мире существует еще икуратор. Он управляет акушерами и полицейскими, раздает приказы — кого в какогофункционала превратить. У него очень большая власть и возможности. Но и он несвободен. Приказы он получает из мира под названием Аркан. Это, наверное,наиболее технически развитый мир. Насколько я понимаю, там функционалы впорядке вещей, это часть их цивилизации.

— Но и тут не конец? — спросил Дитриш.

— Да. Не конец. У меня есть основания полагать, что первыефункционалы пришли из вашего мира. Когда он стал непригоден для жизни… ну, побольшей части они мигрировали в Аркан. Открыли способность перемещаться впространстве и времени и ушли туда. Но не просто захватили этот мир и сталипеределывать под себя. Они вмешиваются и в дела других миров. Направляют ихразвитие в интересующую их сторону. Аркан — это их база. Ваш мир — их родина.Они… они не церемонятся. Они легко убивают, а еще проще — меняют человеческиесудьбы. Обычные функционалы, даже акушеры и кураторы, это всего лишь их слуги,даже скорее рабы. Я думаю, они не зря сохранили до наших дней в одном из мироврабовладельческую систему. Им это интересно.

— Что?

— Отношения между рабами и господами.

— Мы не рабы, — серьезно сказал Дитриш.

— Рабы немы. — Я усмехнулся. — Нет, вы не рабы. Наверное, вотношении вашего мира у них сохраняются какие-то теплые чувства. Впрочем, вытоже занятный эксперимент. Вся планета необитаема и опасна для жизни, только наодном безымянном острове живет мирная, патриархальная, довольная своим простымсуществованием…

— Я иногда думаю, что это Крит.

— Что?

— Я искал в старых книгах, как может называться наш остров.Вначале думал, что это Формоза. А потом решил, что это все-таки Крит. Не знаю.Сейчас мы зовем его просто — Остров.

Я подумал, что в этом была бы какая-то ирония и одновременносимволика. Остров в Средиземном море, ставший когда-то колыбелью человеческойцивилизации, служил теперь ее смертным одром.

— Это интересно, — сказал я. — Хотя и не так важно. ХотьГренландия, хоть Формоза, хоть Мадагаскар, хоть Крит…

— Важно то, что функционалы родом из нашего мира. И что унас… — он обернулся на башню, — стоит вот это.

— Да.

Дитриш задумался.

— Ты говоришь, что ты — бывший функционал?

— Да. Таможенник.

— А каковы твои отношения с другими функционалами?

— Каковы? — Я пожал плечами. — Некоторых я убил.

Дитриш вздрогнул и отодвинулся от меня.

— От других я убегаю, они хотят убить меня. Так что я гостьхоть и занятный, но опасный.

— Ты… — он заколебался, — ты что-то умеешь? Такое, что неможет человек?

— Да. Иногда. У меня временами получается открывать проходымежду мирами. Мой друг, он куратор в моем мире, считает, что произошел какой-тонебольшой сбой. Был момент, когда мы с ним сошлись в поединке. Но моиспособности почему-то не исчезли до конца. Я сумел дать отпор. И теперь мы обаслегка неполноценны. Кто-то из нас должен стать куратором Земли. Кто-то,вероятно, должен погибнуть. Это один вариант.