Дилемма - Рамез Наам

Дэниел Чэндлер – бывший сенатор от демократов из Южной Каролины, создатель пресловутого законопроекта, положившего начало деятельности УПВР и конец множеству научных исследований, особенно в области расширения возможностей человеческого тела и разума. Недавно вернулся в свой родной город – Хьюстон. Немного обжившись, он решил стать первым губернатором Техаса от демократической партии за сорок пять лет и начал вести активную избирательную кампанию. На текущий момент лидирует в гонке. Чэндлер любит напоминать людям о событиях последних месяцев, затем о законе, названном в его честь – акте Чэндлера, – и таким образом демонстрировать, что он всегда был лидером в борьбе с трансчеловеческими технологиями и людьми, которые ими пользуются.

Через неделю, 3 ноября, за три дня до выборов, Чэндлер должен выступать на молитвенном завтраке в Хьюстоне. Его речь будут транслировать на всю страну.

Ведущий мероприятия – преподобный Иосия Шеппард, заявивший однажды, что Господь вознаградит любого, кто отправит генетиков и врачей из клиник планирования семьи обратно в ад. Его сторонники убили родителей Бриса.

Что ж, если ад существует, Брис отправит туда обоих негодяев – причем первым классом.

Отнимать человеческие жизни – дело серьезное. Любой, кого они убьют, имел бы шанс на вечную жизнь. Брис не мог вот так запросто лишать людей этой возможности.

– Жены? – спросил он.

– Сами выбрали таких мужей, – ответила Эйва. – Значит, виноваты.

– Простые избиратели? – продолжал Брис.

– Они поддерживают борьбу Чэндлера с научным прогрессом, – сказал Хироси. – Стало быть, тоже виноваты.

– Охрана?

– Солдаты, – отрезал Нигериец. – Они сами выбрали, на чьей стороне сражаться.

– Пресса?

Тут все замолчали.

– Каковы риски? – вымолвила Эйва.

– Далеко репортеры будут от сцены? – спросил Хироси.

Они обсудили этот вопрос и решили уменьшить радиус поражения бомбы. Получившегося количества взрывчатки с лихвой хватит, чтобы уничтожить главных жертв, зато риск гибели репортеров будет минимален.

Наконец Брис задал последний вопрос:

– Дети?

– Место за столиком стоит пять тысяч долларов, – ответил Хироси. – Никаких детей там быть не должно.

– Но исключать такую возможность тоже нельзя.

– Эти дети растут в семьях врагов, – сказал Нигериец. – Значит, они и вырастут врагами.

– Не все, – возразил Брис.

– Это вынужденные потери, – добавила Эйва. – Нас-то никто не жалел.

Она смотрела ему прямо в глаза. Брис подумал о ее горе, о кошмарах, что до сих пор мучили ее по ночам, о мертвом младенце у нее на руках.

Он кивнул:

– Вынужденные так вынужденные.

Они собрались в гараже и потратили два часа на сборку защитного экрана: раскатали панели из тонкой сетки, закрепили их на всех поверхностях и тщательно запаяли швы. Потом протестировали и заделали все дыры. В итоге у них получилась клетка Фарадея, не позволяющая электромагнитным волнам выходить за пределы гаража. На пол бросили толстый ковер – для защиты сетки от механических повреждений, – и первый подготовительный этап был завершен.

За следующий этап отвечала Эйва. Она села в неприметную машину с чужими номерами и двинулась в путь. Брис и Нигериец ехали следом, чуть поодаль, чтобы в случае необходимости прийти ей на помощь.

Они встали на парковке с восточной стороны торгового центра «Хьюстон сэндс молл» и принялись ждать: вот-вот нужная им женщина должна была приехать в салон красоты.

Спустя восемнадцать минут к торговому центру подъехал белый «Кадиллак». Из него вышла Миранда Шеппард, жена преподобного Иосии.

Эйва тоже вышла из машины. На ней была белая блузка, черные брюки, волосы развевались на ветру; лицо расплылось в широкой техасской улыбке.

Миранда Шеппард закрыла машину и двинулась в сторону центра. Брис увидел, как Эйва ее окликнула. Шеппард обернулась, и Эйва побежала к ней – по-прежнему улыбаясь.

Шеппард выслушала ее, кивнула и тоже улыбнулась, затем стала жестикулировать, объясняя дорогу заблудившейся незнакомке.

Все это время блузка Эйвы источала аэрозолированный ДЧГ, который проникал в легкие Миранды Шеппард, а оттуда по кровеносным сосудам в мозг. Спустя несколько секунд Шеппард слегка зашаталась. Теперь она готова делать все, что ей говорят.

Брис увидел, как Эйва взяла одурманенную женщину за руку. Микроинжектор в большом пальце Эйвы впрыснул еще одну дозу ДЧГ в кровь Миранды Шеппард. Жена телеевангелиста ничего не соображала, глаза ее остекленели. Эйва сказала что-то с улыбкой, ласково, а затем повела ее за руку к своей машине. Они сели и поехали дальше.

Нигериец тоже тронулся с места, а Брис поместил модулятор голоса на микрофон своего мобильного и позвонил в салон красоты. Модулятор, которому они скормили множество записей с голосом Миранды Шеппард, превратил его мужской голос в женский, с характерным для Техаса протяжным выговором.

– Бетси? Здравствуйте! Это Миранда, – сказал Брис. – Простите, душечка, я сегодня не могу приехать. И на следующей неделе тоже, у нас ведь молитвенный завтрак. А через две недели я ваша, договорились? Спасибо, Бетси!

Он нажал «отбой» и положил телефон в экранированную сумку.

Они поехали дальше, в гараж, где им предстояло перепрограммировать Миранду Шеппард.

Шанхай страдал. Начались массовые беспорядки, голодные мародеры били витрины продуктовых магазинов и заведений общественного питания. Людей убивали прямо на улице, бандитские группировки беспредельничали, в маленьких изолированных районах криминальные авторитеты установили свои жестокие порядки. Половина города по-прежнему оставалась без электричества. Подземные туннели метро оказались под водой. Некоторые улицы все еще заливало жидкими отходами из канализации. В покинутых домах горели пожары. Солдаты патрулировали грязные улицы, безжалостно отстреливая мародеров и бунтовщиков.

Менялся и сам Китай: к власти окончательно пришли сторонники жестких мер, закручиватели гаек. Чен смеялся сквозь слезы: его дочь, сама того не желая, сыграла им на руку. Его дочь-чудовище, пытаясь спасти жизнь матери, обрекла ее на верную смерть.

И это еще не все, разумеется. Были последствия и похуже. Большинство научных исследований отложили в долгий ящик – «на пересмотр». Снова ввели жесткую сетевую цензуру. Началась охота на «террористов» – и Чен был лично знаком со многими арестованными. Интеллектуалы. Диссиденты. Те, кто осмеливался оспаривать решения правителей, предлагать мягкие реформы.

Шанхай вернул страну в реакционное русло.

Чен закрывал на происходящее глаза. Только одно имело значение: когда снова заработает центр защищенных вычислительных систем? Когда он сможет вернуться к цифровому чудищу и выбить из него последнюю тайну?